По дуге большого круга - Геннадий Турмов

А Коля уже вытащил из внутреннего кармана пальто волшебную бутылку.:

– Подходи по одному!

Очередь организовалась послушно и быстро: все изрядно замерзли на сквозняке, продувающем главную улицу краевого центра – Ленинскую. Желающих согреться, да еще таким экзотическим способом, оказалось более чем достаточно. Николай же – вот умелец! – натянул на горлышко бутылки детскую соску и скомандовал:

– Первый пошел! Глотай через соску, но только один раз!

Ко времени, когда группа Евгения прошла мимо трибуны, сорок человек, отведавших «перцовку» Колиным методом, были уже настолько навеселе, что едва вышли на перекресток Набережной и Пограничной, как дружно, почти не сговариваясь, спустились мимо одноэтажного кинотеатра «Хроника» к Семеновскому ковшу и устроили массовый заплыв.

А ведь седьмое ноября!

Температура окружающего воздуха около нуля. Да и вода в Семеновском ковше уже стылой шугой у берега перекатывается. Но где наша не пропадала! Пьяному, как известно, море по колено. Впрочем, известно и другое: пьяных да глупых Господь бережет. Сберег он и на этот раз.

Заплыв студенты совершили. Массовый заплыв. Однако тот случай заставил Евгения поразмышлять о возможностях лидерства: почему людям необходим лидер, и какой именно лидер необходим – горьковский Данко или Коля Никоненко?

Ответы на эти два вопроса он искал всю жизнь. Искал, несмотря на то что в годы «демократического централизма» воспитание лидеров начинается уже в начальных классах советских школ: октябренок – пионер – комсомолец – коммунист.

Все эти ступеньки довелось прошагать и Евгению.

В институте, когда Евгению пришлось очень активно заниматься не только общественной, но и комсомольской работой, а на каникулах двух последних курсов работать в составе первых в Приморье студенческих строительных отрядов, он старался в любой, даже мало-мальски сложной ситуации быть для окружающих если не заботливой «нянькой», то уж внимательным – обязательно. Может быть, поэтому годы его комсомольской юности отмечены множеством Почетных грамот.

Но впервые он понял, что такое сплоченный комсомольский коллектив, в тот момент, когда в институте проходила комсомольская отчетно-выборная конференция. Проходила она в Доме культуры моряков (теперь Пушкинский театр). Предстояло избрать секретаря комитета комсомола. Комсомольцы института выдвинули на эту должность своего кандидата. Но крайком «заигнорировал» это выдвижение, и вместо институтского привез на конференцию «своего человека». И вот тогда-то впервые в истории приморского комсомола коллектив единодушно отверг ставленника вышестоящей организации. Такого еще не бывало. И вот – случилось!

До этого момента пресловутый «демократический централизм» диктаторствовал не только в управленческих структурах всех рангов КПСС, но и в структурах комсомола, на это и уповали комсомольские вожаки Приморья, навязывая своего кандидата на должность первого секретаря комитета ВЛКСМ. Должность, нужно прямо сказать, номенклатурная, приравнивалась к должности секретаря райкома ВЛКСМ. И вот – от ворот поворот, как говорится.

Неизвестно, что чувствовали работники крайкома ВЛКСМ, конфузливо покидавшие ту конференцию, но Евгений гордился тем, что состоял на комсомольском учете в таком коллективе. Но гордость гордостью, а выводы тоже последовали. Тогда он понял, что лидером «по указке сверху» можно стать не всегда и не всюду. Лидерство – личное состояние души, понятное и принятое людьми, с которыми учишься, трудишься, с которыми уходишь в отсеках подводной лодки на предельную глубину погружения, с которыми, наконец, проводишь главную часть своей жизни.

Очевидно, эти выводы и некоторые особенности мировоззрения, которые Евгений с детства перенял от своего отчима, несколько затруднили для него подъем по коммунистической лестнице лидерства.

Если октябренком и пионером можно было стать, продемонстрировав прилежность в учебе и умеренную дисциплинированность, то для вступления в комсомол формальность требовала предъявить в первичную комсомольскую организацию три рекомендации. При этом желательно, чтобы хотя бы одна из рекомендаций была «весомой»: от члена КПСС или коллективная – от комсомольской либо иной общественной организации. А вот для вступления в КПСС необходимо было получить – обязательно – одну рекомендацию от комсомольской организации и две рекомендации от членов КПСС. При этом члены КПСС, письменно рекомендующие комсомольца для вступления в партию, несли персональную партийную ответственность за свои рекомендации. Скажем, приняли человека в партию. Год, два, десять он исправно выполнял требования партийного устава и придерживался генеральной линии партии. Но на одиннадцатом году своего партийного стажа вдруг совершает какой-нибудь антипартийный поступок (не уголовный, а именно – антипартийный): становится вдруг диссидентом или – что еще смертельнее – сбегает жить за рубеж, либо вытворяет еще что-нибудь в подобном плане. И тогда за поиск «стрелочников» принимается особый орган КПСС, так называемая «партийная комиссия» соответствующего ранга – райкома, горкома, крайкома либо обкома или даже республиканская. И эта комиссия обязательно найдет коммунистов, давших десять – пятнадцать лет назад свои весомые партийные рекомендации нынешнему коммунисту-расстриге. И тогда взыщут с этих рекомендателей на заседании партийного бюро по полной схеме:

– Как же вы, товарищи коммунисты, не смогли разглядеть в рекомендуемом идеологическую червоточину? Почему не сумели дотошно выяснить его мировоззрение?..

И случалось – так допекут несчастных «партстрелочников», что слабонервные уходят с заседания партийного бюро с сердечным приступом. В лучшем случае виновник отделывался «строгим партийным выговором с занесением в учетную карточку». Со временем выговор, естественно, снимался. Но все равно жизнь человека была уже исковеркана. Коммунист, имеющий «выговор с занесением», лишался возможности карьерного роста. Его товарищи-коммунисты относились к провинившемуся уже как к изгою: ты наш, но – чужак, а потому стой в сторонке, и на партийных собраниях будь готов исполнять роль «мальчика для битья»…

В общем, дача членом КПСС партийной рекомендации – дело ответственное и в определенной степени рискованное. И не всякий коммунист соглашался на это. А если еще учесть, что дать рекомендацию имел право не всякий коммунист, а лишь тот, кто уже набрал определенный партийный стаж, то становится понятно, что вступление в КПСС – процедура не очень легкая.

Но был еще один барьер для желающего стать коммунистом – социальный: неписаные правила КПСС строго требовали соотношения 1: 5. Иначе говоря, прежде чем принять в члены КПСС одного интеллигента, следовало «сделать» коммунистами пятерых рабочих.

Социально студенты относились к категории рабочих, тем более, что и первая запись в трудовой книжке Евгения – рабочий. Поэтому, когда уже Евгений заканчивал писать диплом, институтский комитет ВЛКСМ рекомендовал его для вступления в партию.

Нужно сказать, что эта рекомендация пришла очень вовремя. Ведь после защиты диплома Евгений автоматически переходил из социальной прослойки «студент» в категорию «служащий». А для этой социальной категории, как уже говорилось, вступить в ряды КПСС было несравненно сложнее, чем рабочему. Между тем в стране, Конституция которой шестым пунктом утверждала «руководящую и направляющую силу КПСС», быть служащему не членом КПСС означало – быть человеку без перспектив на будущее. Инженер, не вступивший в студенческие годы в ряды КПСС и не сумевший до 30–35 лет сделать это уже в ранге служащего, так на всю жизнь и оставался «мелкой сошкой» на производстве. Без партийного билета в кармане человек даже семи пядей во лбу не мог рассчитывать на сколько-нибудь заметное продвижение по службе. Максимум – начальник участка в цехе или инженер-конструктор первой категории в конструкторском бюро.