Оперативный псевдоним - Данил Корецкий

– Пьяный? – жадно выдохнул Фонарь.

– Нет, не пахнет... Болеет человек...

– Значит, обкуренный! – пояснил Сережка сам себе и поспешно воротился в подвал. Через несколько минут он вышел уже с двумя дружками, и они хищно, будто принюхиваясь к следам, потрусили следом за бросаемым из стороны в сторону человеком.

– Эй, эй, вы чего удумали? – тревожно закричала вслед старушка, но на нее никакого внимания никто не обратил.

Они нагнали незнакомца на пустыре. Когда-то городская архитектура выделила «пятно» под строительство стодвадцатиквартирной девятиэтажки, старые халупы снесли, поставили забор, начали рыть котлован, да на том все и застопорилось. Летом здесь рос высокий густой бурьян, в котором можно было пить вино, играть в карты, курить анашу, трахаться, колоться морфином, проверять украденные кошельки, сводить счеты и выяснять отношения, прятать «горячие», только с «дела» шмотки и делать еще массу вещей, требующих уединения и безлюдья, причем местные босяки использовали эти возможности на все сто процентов. Зимой, конечно, пустырь простаивал зря, но вполне позволял спокойно ошмонать ненароком забредшего сюда глупого обкуренного бобра.

– Стой, мужик! – приказал Фонарь. Дружки обступили будущего терпилу сбоку и сзади.

– Поделись деньгами, на бутылек не хватает...

– Что? Кто вы такие? И что вам нужно?

Глаза у терпилы были мутными и бессмысленными, но не испуганными, казалось, он просто не понимает, что происходит.

– Щас объясню, – Фонарь махнул рукой, Длинный схватил бобра за руки, а Сашок поймал локтевым сгибом шею и оттянул голову, так что тот еле удерживался на ногах. Схема была отработана хорошо. Фонарь быстро обшарил карманы.

– Ого! – Когда в руках оказались две пачки пятидесятидолларовых купюр, у Фонаря отвалилась челюсть. – Видать, и правда иностранец!

Длинный и Сашок отпустили фраера. У них был уговор: если нашли деньги, вещи не брать.

– Отдайте, ребята! Я вам сейчас все объясню...

– Никакой он не иностранец! – догадался Длинный. – Чего б он такие бабки по пустырям таскал. Это наш...

Если бы они вытащили триста-четыреста тысяч рублей или сотню долларов, все было бы нормально: «сделали ноги» и запустили куш в привычный оборот. Но такая сумма испугала. Обычный человек не носит пачками баксы, а с необычными лучше не связываться: найдут и вывернут прямую кишку наизнанку... Это не менты, которые в последнее время тыкаются как слепые кутята, не добрые адвокаты и сговорчивые судьи...

Богатый человек, избранный объектом кражи (блатной жаргон).

– Ты кто? – тихо спросил Фонарь, и друзья взволнованно притихли. – На кого работаешь?

Если бы бобер назвал Битка или Лакировщика, не говоря уже о Тахире, он бы немедленно получил деньги обратно вместе с корявыми, но искренними извинениями. Но он ответил как самый распоследний лох, не представляющий ни малейшей опасности.

– Я сейчас не работаю... Временно... С завода уволился, в другое место не взяли...

– Ах, не работаешь! – Голос Фонаря набрал былую крепость. – А откуда же у тебя такие бабки?

– Я их нашел...

Глумливый визгливый гогот вырвался из трех глоток.

– А теперь мы их нашли! – Компания развернулась и неторопливо направилась восвояси. – Ну и жук! Нашел! Где, интересно, такие пачки валяются?

– Стоять! – хлестко и страшно раздалось за спиной, смех оборвался. Но это был все тот же лох. Фонарь никогда бы не поверил, что он может так окрикнуть, будто борзой мент из уголовного розыска.

– Быстро возврат, а то яйца поотрываю! – такими словами не бросаются, хотя они и соответствуют сложившейся ситуации. Если бы бобер держал пушку, все стало бы на места. Но пушки у него не было...

– Чего?! Решил повыступать?! – угрожающе процедил Фонарь и двинулся навстречу. Ему показалось, что терпила как-то изменился: поза, движения, взгляд... Но пока он еще ничего не понимал.

Длинный приблизился первым, привычно обходя справа сзади, но вдруг раздался вязкий, как в тесто, удар, и он, дернув головой, опрокинулся назад, не издав ни звука и не подавая признаков жизни. Самого удара ни Фонарь, ни Сашок не видели, но пример товарища – самое впечатляющее, что есть на свете. Оба остановились, будто наткнулись на кирпичную стену. Но лох надвинулся на них, звук повторился, и на обледенелый снег опрокинулся Сашок. По позам подельников Фонарь понял, что без реанимации им не обойтись.

– Отдаю все, забирай! – Дрожащая рука вытянулась вперед и выпустила деньги. Терпила небрежно сунул их в карман и как ни в чем не бывало пошел своей дорогой. Впрочем, нет, он изменил маршрут и вместо «Интуриста» направился вниз, к набережной.

Фонарь провожал его взглядом, пока тот не пролез сквозь щель в заборе, потом наклонился к дружкам. Ни тот, ни другой не подавали признаков жизни. Громко икая. Фонарь, не разгибаясь, почти на четвереньках, бросился прочь от страшного места.

* * *

Осмотр места происшествия вначале шел как обычно. Обилием трупов теперь никого не удивишь, так же как убитым майором милиции. Просто увеличивается объем работы. В зале работали два следователя и два судмедэксперта, морщились в стороне затащенные с улицы понятые. На место приехал начальник РУОПа Нырков, по прозвищу Колорадский Жук, или просто Жук. Он озабоченно потоптался вокруг безжизненного тела Шипулина, осмотрел валяющийся «ПМ», а потом выдал смелую версию:

– Похоже, это он застрелил бандитов!

Симаков деликатно промолчал, но вернувшийся из неудачной засады Савушкин не стал церемониться.

– Есть два свидетеля, бармен и официант. Оба говорят, что стрелял посетитель из третьей кабинки. Они могут его опознать.

Жук насупился. Одно дело – подчиненный вступил в схватку с киллерами и геройски погиб в бою. Совсем другое, если он неизвестно зачем якшался с криминальными элементами и стал жертвой преступной междуусобицы.

– Это еще надо проверить! – напористо сказал он.

Но начальника РУОПа никто не слушал, все занимались своими делами.

– В переносице пулевое отверстие диаметром... диаметром восемь миллиметров, – диктовал судмедэксперт, откладывая складную линейку с выдвижным щупом. – Раневой канал слепой, в затылочной части головы выходное отверстие отсутствует, глубина канала будет определена при секционном исследовании...

– В переносице пулевое отверстие диаметром восемь миллиметров, – вторил коллеге другой судмедэксперт.

– Это от «Макарова», кожа растягивается, и диаметр раны чуть меньше пули, – блеснул знаниями Нырков, обращаясь к Симакову, как бы склоняя того на свою сторону. – А у кого тут второй «Макаров»? Только один, у Шипулина...

– Где ж он так стрелять навострился? – поинтересовался начальник РОВДа, но Жук пропустил замечание мимо ушей.