Кот недовинченный - Анна и Сергей Литвиновы

– Я представляю тебе, сестра Магдалина, наших гостей, прибывших с нашей с тобой далекой родины. Это те люди, которые являлись тебе в видении и о которых ты поведала мне. Женщину зовут Екатерина Калашникова, а отрока – Леонидом Коноплевым.

Юная монашка кротко поклонилась гостям. Отрок Леонид исподволь оглядел ее. Барышню можно было бы назвать красавицей – когда б не восковая бледность, общая истомленность лица и отсутствие всякого блеска в глазах. Однако можно было вообразить, какой успех у мужчин вызывала в миру обладательница этих точеных черт – когда была не постна и подчеркнуто скромна, а кокетлива и игрива.

– Тебе, сестра, – обратилась руководительница монастыря к подчиненной, – заповедано рассказать гостям нашим о том откровении, что явила тебе святая Екатерина. Я вас оставлю. Начинайте, с божьей помощью. – И аббатиса перекрестила всех троих и вышла из кельи (хорошенькая сестра Магдалина торопливо ей поклонилась и на прощание вновь поцеловала руку).

Хозяйка обители, в миру Ольга Косынкина, пригласила гостей:

– Присядем, – и указала им на застеленную койку, а сама опустилась на табурет. – Не знаю, с чего начать… – растерянно проговорила она, нервно стискивая четки. Голос девушки был глубоким, красивым и звучал по-русски без какого бы то ни было акцента – с четким московским выговором, словно со сцены Малого театра.

– Начните с самого начала, – любезно подсказала Катя.

– Конечно, никакого видения мне не было, – выдохнула монашка, – да простит Пресвятая Богородица мою ложь, – сестра Магдалина перекрестилась, – но это была ложь во спасение.

Ленчик с Катей переглянулись.

– Откуда же вы о нас знаете, сестра? – спросила девушка.

– Из письма. Из электронного письма, – потупилась монашка.

– Как?! – вскричала Катя. – Нам рассказали, что вам телефоном и то запрещено пользоваться. А Интернетом, значит, можно?!

– Тоже запрещено. Однако я – грешна. Я нарушила устав святой обители. Вы ведь не скажете аббатисе?

– И как же вам удалось выйти в Сеть – в такой-то дыре? – невольно вырвалось у Ленчика.

Легкая усмешка тронула бескровные черты сестры Магдалины.

– Дьявол изворотлив и прихотлив в искушении нас, грешных, – да простит мне грех мой Пресвятая Богородица.

Пико-Велета. 15 марта, 21.05. Катя и Ленчик

Сестра Магдалина подошла к своей по-солдатски скромной койке и вытащила из-под нее ноутбук.

– Только умоляю: не говорите сестре Марте! – повторила она.

Катя с Ленчиком переглянулись.

– Ясен перец, не скажем, – пробасил юноша.

– Да, я грешна, я не могу уйти из мира совсем, – потупясь, проговорила сестра Магдалина. – Я все жду: вдруг он позвонит мне. Или напишет. Знаю – я не должна этого ждать. Но все-таки жду – и не исповедовалась в этом даже сестре Марте. Только в этом. Велик грех мой! – провозгласила она звучным, хорошо поставленным голосом. – Прости, господи, прегрешения мои!

Сестра Магдалина поспешно перекрестилась и прошептала несколько слов по-латыни.

После молитвы и крестного знамения она довольно ловко подвела к ноутбуку через инфракрасный порт сотовый телефон, затем включила компьютер и вышла в Интернет.

– Связь здесь хорошая, – пояснила монахиня. – Базовая станция совсем недалеко, на курорте Сьерра-Невада. И тариф экономичный.

Странно было слышать рассуждения о тарифах сотовой связи в средневековых стенах, в келье горнего монастыря; странно было видеть монашку в сутане, уверенно управляющуюся с мобильником и лэп-топом.

– То, самое первое письмо я получила давно, в двадцатых числах февраля, – рассказывала по ходу дела московская девчонка, неизвестно по какой причине заброшенная в келью монастыря в испанской глуши. – Я напугалась. Очень напугалась. Я не спала много ночей и все молилась, молилась, молилась. То, что мне прислали в этом письме, – ужасно, по-настоящему ужасно. И сначала я думала, что этот кошмар – предвозвестие кары, ждущей меня за мои грехи. А потом я рассказала об этом аббатисе – только не все в точности, как было. Потому что господь не дал мне смелости исповедаться в том, что у меня здесь компьютер и сотовый телефон. Я ими пользуюсь нечасто, всего раз в неделю! Но если б я сказала, сестра Марта отобрала бы их. А я – я так слаба! – не могу от них отказаться. И потому я обманула сестру Марту, что мне было видение. А на самом деле я увидела это – там…

Сестра Магдалина осторожно указала пальчиком на экран лэп-топа, где появилась заставка местного интернет-провайдера.

– А совсем недавно – кажется, позавчера – мне пришло письмо, в котором говорилось, что я должна показать то, что увидела, Екатерине Калашниковой и Леониду Коноплеву. И что они – то есть вы – будете звонить мне. И я опять пошла к сестре Марте и сказала, что мне было об этом новое видение. И вот – слава господу – вы здесь. А раз так – значит, смотрите.

Пальчики сестры Магдалины быстро пропорхали по клавиатуре и открыли письмо, пришедшее восемнадцатого февраля с адреса [email protected]. Затем девушка запустила приложенный к письму файл. Он, как успел заметить Ленчик, был с расширением .avi – то есть представлял собой видеоролик – и объем имел немаленький: более ста мегабайт.

– Смотрите сами, – монашка зябко передернула плечами, – я не могу больше этого видеть. – И она отошла от экрана, опустилась на колени перед распятием и принялась шептать молитвы по-латыни.

Катя и Ленчик подались к экрану. На нем вспыхнул титр: «ДЕМОВЕРСИЯ», а затем пошло изображение. Изображение было компьютерным, созданным методами 3D-графики, но выглядел фильм, пожалуй, даже более впечатляющим, чем если бы то была обычная киносъемка.

Сперва на экране крупным планом появилось лицо молодого человека.

– Антон, – прошептал Ленчик. – Питоха!

Лицо юноши на экране выглядело твердым, жестким, даже надменным. Он холодно посмотрел в камеру – и его глаза вдруг вспыхнули огнем. В буквальном смысле: из них излилось мертвенное голубоватое свечение.

– Начинайте! – приказал он, едва разжимая тонкую ниточку губ, и слова эти отозвались громовым эхом, словно повеление демиурга.

Виртуальная камера отъехала, и стали видны интерьеры, в которых происходило действие. То была обычная московская квартира – с зеркалом, книжным шкафом, столом и диваном. На диване и на ковре возились четыре молодых пуделя. Забавные кудрявенькие зверьки на тонких лапах обнюхивали друг друга, тыкались куда попало кожаными носиками, пытались вилять обрубками хвостов.

Антон вновь испустил из глаз странное голубоватое сияние. Собаки насторожились, с вожделением поглядывая на хозяина.

– Пошли! – раздалась из его уст резкая команда.

И тут милые комнатные зверьки странно преобразились. Они замерли, посуровели, подобрались. В глазах собачек появился нехороший блеск. Мордахи злобно оскалились. Сверкнули влажные острые зубы. Затем пудели, будто повинуясь неслышной команде, построились клином: впереди один пес, затем, рядом, – двое других, а четвертый – в арьергарде.