Плохой парень - Екатерина Юдина

Губы горели и жар, исходящий от них, испепелял мысли, заставляя меня забыть, кто я и где находилась, а я каждый раз удивлялась этому. Как поцелуи могут быть такими? Чтобы апокалипсисом пробираться под кожу и начинать там гореть. Забирать до остатка. И я чувствовала руки Доминика на себе. Понимала, что села не совсем аккуратно и моя юбка задралась оголяя бедра и нижнее белье, но сильные ладони Доминика были на моей талии и не спускались ниже. Это ощущение было по-настоящему сильным и мощным, ведь я понимала, что была в полной власти Моно и, как бы я не желала сопротивляться ему, Доминик мог сделать со мной все, что угодно, но сейчас он держал руки в нескольких сантиметрах от интимных участков моего тела и это распаляло. Ставило некую грань, затишья, ведь, если ладони Моно спустятся немного ниже, я взорвусь. От ощущений и чувств. А он давал мне это временное затишье. Показывал, где была грань и давал ощутить и понять, что я в его руках.

Поцелуй углубился и окончательно взъерошил мысли, но очень резко прекратился. Доминик отстранился, а я, не понимая почему он это сделал, открыла глаза. В этот момент Моно пальцами сжал мой подбородок и заставил посмотреть направо. Прямо в окно кабинки и то, что я там увидела, заставило меня затаить и без этого прерывистое дыхание.

Оказалось, что мы как раз были на самом верху колеса, откуда открывался вид на площадь Согласия, Лувр и Елисейские поля. Казалось, что я видела весь Париж. Нет, целый мир и огни горящие в нем. И этот момент заставлял сердце замереть. Остановиться и перевести дыхание. Будто бы подняться над тем, что находилось внизу - всего того, что отягощало.

Я не могла отвести взгляда от окна, но почему-то все же это сделала и посмотрела на Доминика. Казалось, что вид за пределами кабинки его совершенно не волновал. Моно смотрел только на меня, а я, впервые убрав подрагивающие ладони от толстовки, которую все это время сжимала, положила их на лицо Доминика. Смотрела в его глаза и не могла понять, что красивее – вид за окном, или они? Нет, его глаза однозначно красивее. Черные настолько, что не видно разницы между зрачком и радужкой, казалось, скрывающие в себе куда больше, чем я могла представить. А я ведь и правда пока что многого не знала. Но чувствовала в этих черных глазах жесткость и мощь. Силу, которая окутывала. Казалось, что я в них видела еще что-то, но не могла понять, что именно, вот только, мне самой от этого почему-то стало больно.

Мои ладони опять дрогнули и я немного привстала, опираясь коленками о сиденье. Немного нерешительно, но своими губами прикоснулась к губам Доминика. Этот поцелуй длился лишь секунду. Быстротечное мгновение, но подействовал на меня, словно ожог.

Кровь вскипела в венах и я резко подалась вперед, руками обвивая шею Доминика, чувствуя, что и он прижал меня к себе так, что тело заныло. Набросился на мои губы, а я ему полностью отдалась, но с такой же силой цеплялась за Моно, будто в отчаянии. Словно боясь потерять его, а он забирал себе. Так, чтобы всегда была его. И в подтверждение этому, спускался губами к шее и ключицам, оставляя там свои метки.

Я даже не заметила того, что наша кабинка опустилась вниз, но выходила из нее пошатываясь и немного растрепанная. Спотыкнулась и чуть не упала, но Доминик взял меня за руку и удержал, а я вновь не могла понять, как возможно такое, что лишь от одного соприкосновения ладоней душа раскрывалась и в этот момент все казалось другим – окружающий мир и даже воздух был более свежим, а жизнь волнительной. Далеко не такой пустой скучной, как раньше.

***

Когда мы приехали в торговый центр, было уже поздно. Нужно было быстрее покупать продукты и возвращаться, но, первым делом Доминик снял полторы тысячи евро и отдал их мне.

- Зачем ты даешь мне деньги? – я нахмурилась. Эту сумму брать не хотела, но Моно положил их в карман куртки, в которую я была одета и сказал:

- Когда закончатся, скажешь – я дам еще. Если тебе нужно купить что-то сейчас, я подожду тебя тут.

Внутренне я понимала, зачем он давал мне деньги. На мелкие расходы и на мои личные нужды. Но я правда не могла их взять. Из-за этого чувствовала себя очень неловко. Будто садилась на шею Доминику, хотя мы только сегодня начали встречаться.

- Я не могу их взять, - достала деньги и хотела вернуть их Моно.

- Леконт, ты долго проживешь на свои десять евро? – Доминик казался мрачным. Мои попытки вернуть деньги он жестко пресек. В итоге, я их все же взяла, но тратить не хотела. Думала, что пусть лежат, но, пока мы шли по торговому центру я, пусть и краснея, но все же попросила Доминика подождать меня немного, а сама пошла в несколько магазинов, где купила себе кое-какие нужные женские безделушки, средства гигиены, пару комплектов нижнего белья и колготки, ведь без них в ноябре было холодно.

Я понимала, что, по сути, те деньги, которые мне дал Доминик, меня спасли. Пока что я потратила лишь малую их часть, но купила действительно нужные вещи. То, без чего не смогла бы.

Но так же я осознавала, что Моно отдал мне примерно четверть своей зарплаты. Если бы для него это были ненужные деньги, он бы не работал в двух местах. Но Моно ясно дал понять, что денежные вопросы меня не должны волновать.

В маркете мы купили много продуктов и в Шампиньи вернулись ближе к полночи, но, когда подъезжали к дому, в котором жил Доминик, я от изумления разомкнула губы и посмотрела на угрожающую толпу ракаи, собравшуюся там. А Доминик, видно, привыкнув к такому сборищу, не обратил на них внимания. Разве что, сказал им не шуметь, иначе пусть уезжают. Вернее, он сказал немного более грубо, но парни действительно притихли.

Странно, но телефон Доминика ожил ближе к ночи. Ему часто кто-то звонил и писал. Иногда парень отвечал на звонки. Иногда их игнорировал. Я поняла, что у него много друзей и знакомых, но сейчас ощутила странную ревность. Просто от того, что я не знала Доминика полностью. Какова его жизнь? Там в проулке, когда меня и Бенуа схватили арабы, я поняла, что Доминик многое мне не показывает. Например, жуткую и страшную часть себя.

***

Я сказала, что сама разберусь с продуктами и некоторое время потратила на то, чтобы разложить их в холодильник и помыть овощи. Приготовила для нас простой ужин, после которого приняла душ и надела кофту Доминика. Ее я нагло взяла из шкафа, но лишь потому, что сейчас у меня не было что надеть, а разрешения я не спросила потому, что Моно как раз разговаривал по телефону и я не хотела его отвлекать.

Я понимала, что спать мы будем на одной кровати и от этой мысли почему-то очень сильно волновалась. Даже не решалась выйти из ванной. А еще проклинала себя за то, что, когда выбирала, какое из купленного сегодня нижнего белья надеть, почему-то выбрала самое красивое – кружевное. Хотя, раньше таких никогда не носила. А тут почему-то купила и решила надеть.

Я все же вышла из ванной и неторопливо пошла в спальню. Доминик принял душ еще, когда я готовила ужин, но его волосы до сих пор были мокрыми. Сейчас, будучи одетым лишь в штаны, он лежал на кровати и, положив под голову подушку, что-то читал в телефоне. Но, как только я вошла в спальню, его взгляд оказался на мне.