Красавица - Анастасия Евлахова

Проходя мимо стеклянной витрины, он окинул свое отражение взглядом и втянул голову в плечи. Прежде чем вот так открыто бродить по транспортным путям чужого острова, нужно было хотя бы переодеться. Найти одежду, похожую на здешнюю, накинуть капюшон, чтобы скрыть непривычные черты… Да он по сравнению с ними урод!

От этой мысли Рею стало неуютно. Он опустил голову, чтобы не ловить на себе взглядов, и отошел от витрины. О собственной внешности он особо не задумывался. Рей пользовался успехом у девушек – и в академии, и на приемах, куда изредка приходилось летать из-за отца. Но вешались на него именно из-за отца-магнума – в этом Рей не сомневался и, как ни странно, никогда эту практичность не осуждал. Он ни одной из своих подруг не увлекался настолько сильно, чтобы переживать об истинных причинах их привязанности.

А об одежде думать некогда. Да и где ее взять? Ограбить магазин? Сейчас куда важнее не привлекать внимания наблюдателей.

Стоило, конечно, разузнать, заметили его приземление или нет. Для этого нужно было – если получится – подключиться к Сети, для чего, в свою очередь, найти арканит. Только все это позже. Сейчас надо просто отыскать и вернуть Ицу, по возможности не создавая вокруг себя шумихи. Пока ему это удавалось. Он старался не поднимать головы, и если на него и глазели, то только из-за перепачканной одежды.

Прокручивая в голове подробности того разговора в лаборатории, Рей пытался вспомнить, что же за голограмму показала ему Ица. Он не успел ее рассмотреть как следует, но одна деталь бросилась в глаза: на одежде у того человека на голограмме был вышит герб с птицей. Не лопни его карта, он бы поискал этот символ в Сети, но в кармане у него лежали только осколки, и все, что ему оставалось, – это думать собственной головой.

Думалось не очень хорошо, и скоро Рей понял: он упадет от истощения где-нибудь посреди транспортного пути раньше, чем отыщет на этом огромном острове Ицу.

* * *

«Как! Прогуляла?!» Вот что сказала бы Хенна. Или: «Совсем рехнулась? С Первого никто не хочет уехать. Даже на полминуты». А может быть, и что-то вроде: «Твой прапрапрадед – великий? Подожди-подожди, вот так тебе кланяться нормально? Или пониже?»

И Мора, пожалуй, рассмеялась бы вслед за Хенной. Какой бы дурацкой ни была эта шутка, Мора с Хенной согласилась бы: представить, что ее дальний предок – один из тех самых богов, фигурки которых теперь стоят на алтарях, просто немыслимо… Брат Харус все верно сказал: о таком, не веря, говорить бессмысленно. Но…

Остров держится на Оси. Она – средоточие власти и религии, а те, в свою очередь, переплетены друг с другом, как стебли вьюнка. В Квартуме четыре человека, но голосов у них – пять, и два из них – у Его Святейшества Ррида. На острове ничего не решается без вмешательства храма. И если предположить – всего на минуту, – что Мора и вправду имеет к богам какое-то отношение, то все события, произошедшие с ней за последнее время, обретают на удивление последовательную логику.

Ее приглашают на Первое кольцо, едва узнав, что она «наследница» великих. За нее борются сразу несколько учебных заведений, ее родители могут выбирать и выбирают самое лучшее. Море все равно приходится платить за обучение, как и любому другому студенту, потому что таковы правила, но храм ее существенно поддерживает – лишь бы она переехала поближе к Оси. На Первом ее тут же встречает Квартум в полном составе, и Море разрешено спрашивать у сенатора от Первого все, что взбредет в голову, в любое время. Дружить с ней хочет местная звезда, а за право пойти с ней на фестиваль борются сразу двое парней. И все это просто потому, что она отмечена богами…

Мора и раньше понимала, что всем вниманием к себе она обязана именно шраму, но о том, что он может носить какой-то сакральный смысл, она не думала. Только вот про метку нигде открыто не говорилось. Мора разыскала записи отмеченных с большим трудом, а брат Харус говорил на эту тему с неохотой. Но, может, все вокруг уже в курсе и это она узнает обо всем последней?.. И все равно Море было неясно, какой толк от этого символизма. В том, что боги ее «отметили», не было никакого практического смысла…

Когда Мора вошла обратно в пустующие сады университета – светило пока стояло высоко, а занятия еще не кончились, – из корпусов донесся гул гонга, и на главную дорожку вышли два преподавателя. Ей не хотелось попасться с поличным и разъяснять, почему она не в аудитории, – кто, в конце концов, знает, насколько тут строгие правила? Поэтому она завернула в кустарник и, расцарапав локти, перебралась через заросли.

Мора и не думала, что в ухоженном университетском саду есть такие уголки, но на заросшую лужайку, где она оказалась, не вела ни одна дорожка, а в тени высокого дерева пряталась беседка, увитая дикими тигровыми розами так плотно, что было невозможно рассмотреть, что внутри. Мора уже решила, что она в безопасности, как из беседки раздались приглушенные голоса. За решеткой, переплетенной цветами, мелькнули красные одежды.

– Ты же сама сказала… Ну правда, Хенна, не дури.

Прильнув к стене беседки, Мора присела пониже. Голос показался ей смутно знакомым. Что это еще за друг у Хенны и почему они прогуливают занятия, да еще в таком месте?..

– Сказала! Но чтобы к ней лезть… И потом, это же бред. Ничего не выйдет. Ты сам подумай…

– Не попробую – не узнаем.

Мора зажмурилась. В голосе прозвучали знакомые развязные нотки, и Мора наконец поняла, кто это.

– Это же сказки, Парр! Легенды, теории…

Мелькнули локоны Хенны – она перешла в другой угол беседки.

– Вот как ты теперь заговорила, – то ли капризно, то ли насмешливо ответил Парр. – А я думал, ты меня понимаешь. Ты всегда меня понимала. А тут…

– Твой отец тоже, по-моему, в это не верит.

– Может, не верит, а может, и верит! Ты же сама слышала: последний раз этой заразой болели вообще Бездна знает когда. Думаешь, совпадение?

– Эту девчонку положили в медцентр только вчера. Может, у нее вообще что-то другое.

– Сомневаюсь.

Мора нахмурилась. О какой болезни речь? Что за девчонка?..

– А если все правда… – Голос Хенны надломился. – Ты сам-то понимаешь, чем это может обернуться? Ты можешь точно так же заболеть!

– Тогда потом меня торжественно сбросят в Бездну, а ты уж вышей мне, пожалуйста, погребальный мешок какими-нибудь цветами. Чтобы все видели: погиб во имя любви.

В голосе Парра прозвучала насмешка, а Мора чуть не подавилась. Любви?.. Как это вышло, что Парр говорит о любви? И к кому? К Хенне или к кому-то другому? Ведь она минуту назад обвинила Парра в том, что он хочет к кому-то лезть, и ей это явно не нравилось. Или Мора поняла все неверно? И с чего это Парр собрался умирать, почему они говорят о какой-то болезни и как это все связано?

– С шуточками своими заканчивай, ладно? – раздраженно отозвалась Хенна. – Ты же прекрасно знаешь…

Тут они развернулись, и голоса зазвучали неразборчиво. Мора едва дышала. Невероятно! Хенна утверждала, что Парр – самый опасный парень в радиусе всего Первого кольца, а сама запросто с ним болтает, чуть ли не воркует, будто это само собой разумеется!