От Иерусалима до Рима. По следам святого Павла - Генри Воллам Мортон

Однако железнодорожные поездки по Турции имеют и свои светлые стороны. Каждое такое путешествие оборачивается бесконечным пикником. Дело в том, что лишь столичные поезда — те, что отправляются из Анкары, — имеют такую роскошь, как спальные вагоны и вагоны-рестораны. В обычных же поездах пассажиры сами должны заботиться о пропитании. Поэтому закупка провизии становится главным занятием на всех полустанках, где останавливается состав. Некоторые станции специализируются на кебабах — это маринованное мясо, нарезанное кусками и запеченное на шампурах. Продают его обычно маленькие мальчишки, шумной гурьбой бегающие по вагонам. Они заходят в купе, держа шампур за верхушку, и ловким движением стряхивают кусочки мяса на обрывок газеты.

Иногда вместо кебаба продают апельсины, яблоки и пакетики жареных каштанов. И нигде не обходится без симит — наивкуснейших бубликов, обсыпанных кунжутом, — и маленьких чашечек горячего, сладкого кофе, который носят все те же мальчишки.

Однако в этой поездке мне не пришлось покупать еду. Хассан прихватил с собой большую корзину, в которую были уложены жареные цыплята, сыр и свежий хлеб.

С нами в купе ехал молодой офицер-пехотинец, возвращавшийся в свой полк из отпуска. Он оказался весьма приятным попутчиком, я бы даже сказал, образцом любезности и гостеприимства. Мое внимание привлек его багаж, куда, помимо обычных чемоданов, входила шкура черно-бурой лисы и аквариум с пятью золотыми рыбками.

Рыбки эти являлись предметом его особой заботы. Время от времени офицер зачерпывал чашкой воду из аквариума и выплескивал прямо за окно. После этого поспешно бежал в туалет в конце коридора и возвращался со свежей водой, которую и выливал в аквариум.

Офицер вез с собой такое количество еды, что ее хватило бы на целый полк. Матушка дала ему огромную жестяную коробку, набитую всеми видами турецких деликатесов. Он угостил нас превосходной долмой: это национальное блюдо представляет собой рисовые шарики, сдобренные пряностями и завернутые в виноградные листья. Мы взамен предложили ему наших цыплят, но офицер с улыбкой откупорил еще одну коробку и продемонстрировал точно таких же жареных цыплят.

Он достал из сумки бутылку душистой воды под названием «Кемаль» и освежил лицо и руки. Вслед за тем извлек на свет великолепное белое вино — предмет гордости современных турецких виноделов.

Медленно тянулись часы праздного времяпрепровождения. За окнами расстилалась все та же бесконечная равнина. Солнце уже перевалило через зенит… Офицер снял китель и, устроив своих рыбок в тени, улегся спать. Хассан тоже заснул, положив под голову свернутый пиджак.

А я смотрел в окно и думал о святом Павле. Похоже, его путешествие по Малой Азии было не столь тяжелым, как мне представлялось. Я-то ранее всегда воображал его преодолевающим труднопроходимые горные перевалы.

А на самом деле к западу от Таврских гор Киликия больше всего напоминала сильно увеличенную равнину Солсбери. К тому же во времена Павла все крупные города соединялись между собой отличными римскими дорогами. Населенные пункты возникали повсюду, куда можно было доставить воду. В первом столетии Малая Азия очень напоминала средневековую Европу — множество процветающих городов, принадлежащих единой цивилизации, связанных прочными узами и воодушевленных идентичными идеями.

В своих миссионерских странствиях Павел передвигался от одного такого города к другому — всегда по качественным, широким дорогам и в относительной безопасности. На центральных дорогах Малой Азии риск подвергнуться нападению грабителей был невелик, ведь там человек редко путешествовал в одиночку. Рядом двигались торговые караваны, перемещались отряды римских легионеров и местного ополчения. Тут же шли бродячие актеры и жонглеры, священники и странствующие философы. Да и гладиаторские школы нередко переезжали с места на место, гастролируя по провинциям. Только когда Павел покидал главные дороги, он превращался в одинокого путешественника и, следовательно, мог пострадать от грабителей или стихийных бедствий.

Я подробно изучил историю его странствий и нашел лишь одно упоминание о постоялом дворе: это «Три таверны» на Аппиевой дороге. Да и то нет никаких доказательств, что Павел останавливался именно там. И тем не менее где-то же он должен был устраиваться на отдых — в каких-нибудь придорожных харчевнях или гостиницах. Полагаю, что «угроза грабителей» скорее относилась не к бандитам с большой дороги, а к так называемым «гостиничным ворам», которые были неотъемлемой чертой тогдашней кочевой жизни.

В древности города изобиловали низкопробными тавернами, а содержатель постоялого двора являлся довольно зловещей фигурой. Что же касается постоялых дворов в захолустье, то они, полагаю, были еще хуже современных ханов: убогие места, где рядом отдыхали и люди, и животные. Эти заведения не предоставляли ни мебели, ни еды, а посему путешественники спали на собственных одеялах (если таковые имелись), еду же готовили самостоятельно на общем огне.

Очень сомневаюсь, чтобы в те времена помещения снабжались надежными запорами — сплошное раздолье для воровских шаек и злодеев-хозяев, которые тайно пробирались в комнаты спящих постояльцев, грабили, а то и убивали невинных людей.

Цицерон рассказывает страшную историю о двух друзьях из Аркадии, которые остановились на отдых в сельской гостинице. Один из них проснулся среди ночи: ему показалось, что из соседней комнаты, где ночевал его друг, доносятся крики о помощи. Путешественник знал о безобразиях, которые творятся в подобных местах, и побоялся выходить из своего убежища. Вместо того он перевернулся на другой бок и снова заснул. Правда, ненадолго: вскоре он снова был разбужен — на сей раз призраком убитого друга. Призрак укорял его в бездействии и умолял не оставить преступление безнаказанным. Он рассказал, что хозяин гостиницы зарезал его, а труп спрятал в подводе с навозом. И заклинал друга отправиться на рассвете к городским воротам с тем, чтобы перехватить подводу на выезде. Аркадиец так и сделал. В подводе действительно обнаружился труп, и хозяин гостиницы понес заслуженное наказание.

В больших городах можно было найти и роскошные заведения. Чаще всего их строили городские власти для привлечения богатой публики. Эпиктет упоминал гостиницы столь комфортабельные, что постояльцы без всякой нужды надолго задерживались в них. А вот что писал Страбон о заведениях, расположенных вдоль канала Александрия — Канопус: «Мужчины и женщины пляшут там — совершенно бесстыдные, с крайней степенью развращенности; некоторые на кораблях, а иные в гостиницах на берегу канала, которые специально построены для распутных гостей».

Согласитесь, подобное описание вполне могло бы принадлежать перу современного пуританина, случайно подглядевшего, как эмансипированная молодежь развлекается на вечеринке.

В своих путешествиях святой Павел неминуемо сталкивался с таможенными чиновниками. Система поборов, куда входили и подорожные налоги, и пограничные пошлины, местные и имперские, вызывала у современников апостола не меньшее раздражение, чем у наших сограждан. Полагаю, легендарный Аполлоний Тианский — философ, получивший образование в Тарсе и странствовавший по всему свету (судьба занесла его даже в далекую Индию), был едва ли не единственным путешественником, которому удалось одержать победу над алчными таможенниками: