Ветвящееся время: История, которой не было - Владимир Лещенко

В неприкосновенности остались только несколько городов на северной окраине христианского мира – в Швеции, Норвегии, Финляндии, Дании, норманнские поселения в Исландии, да еще орденские города и крепости Ливонии, и языческая Литва. В центре покорной, растерзанной Европы успешно обороняются мужественные швейцарские горцы, чья доблесть входит в легенду.

Могли уцелеть Британские острова – так же как уцелела Япония, успешно отбив два десанта (третий, имевший все шансы оказаться роковым, был уничтожен ураганом). Ирландия даже бы выиграла – англичанам уже не до нее. Средиземноморские острова – Сардиния, Корсика, Балеарский архипелаг, защищенные сотнями километров водного пространства так же избавлены от угрозы вторжения, хотя, возможно, и страдают от набегов подчиненных ханам корсаров. Но этого, к сожалению нельзя сказать о Сицилии – раньше или позже, но захватчики преодолели бы неширокий Мессинский пролив, и предали этот благодатный остров грабежу и разорению.

Большинства же христианских государств просто не существует. Немногие уцелевшие европейские феодалы раболепствуют перед монголами, забыв о рыцарской чести и достоинстве христиан.

Другие вообще служат ханам с оружием в руках и вместе с пришельцами участвуют в избиении еще смеющих сопротивляться единоверцев.

Стены тех городов, которые не сожжены, срыты по приказу завоевателей

(как были срыты стены городов Галицкого княжества), и в Париже, Милане, Риме, Геттингене, Тулузе и Мюнхене самовластно распоряжаются ордынские баскаки, выколачивая плетьми и саблями дань из оставшихся в живых.

Многие города так никогда и не воскресли после уничтожения, как не возродилась Старая Рязань, булгарская столица Биляр, размерами превосходившая Киев и Париж, или один из центров Черниговской земли – упомянутый в предыдущей главе – Вщиж. Или случайно найденный археологами в семидесятые годы ХХ века на Житомирщине, довольно большой город, даже название которого осталось неизвестно историкам.(76,89)

На дорогах и в лесах свирепствуют многочисленные шайки разбойников, в рядах которых и разноплеменные дезертиры из монгольских войск, и остатки армий европейских королевств, и просто согнанные с места бедствиями и войной прежде добропорядочные обыватели.

Ремесла в полном упадке – большая часть мастеров погибла, часть уведена монголами в рабство, и украшает их новые города или мыкает горе на чужбине. Оставшиеся по большей части не могут найти сбыта своим изделиям, и вынуждены уйти в обезлюдевшие деревни, занимаясь крестьянским трудом. В таком же глубоком упадке и торговля.

Война перерезала большую часть торговых путей, прекратились ярмарки, где встречались товары и купцы со всей Европы, да и торговать собственно нечем.

Связи с другими регионами мира тоже практически исчезли.

Даже в уцелевших странах людям стало не до пряностей, иноземных вин и дорогих восточных тканей.

Воскресает уже сильно потесненное межрегиональным разделением труда натуральное хозяйство эпохи раннего средневековья.

В пепел превратились библиотеки, и для будущего безвозвратно погибла большая часть и без того изрядно прореженного временем и церковниками античного наследия. И то немногое, что знают ныне, пришлось переводить с арабского. Да и собственные летописи, художественные произведения и документы тоже не пощадило нашествие, и позднейшим поколениям ученых история Европы, ее духовное наследие известно немногим лучше, чем нам – история и наследие Киевской Руси. Коротко говоря, нашествие монголов на Европу оказалось столь же гибельным для ее культуры, как в нашей реальности – для русской.(76,181)

Прервались традиции университетского образования, архитектурных и художественных школ, литературы и богословия. Нет в живых предков Леонардо да Винчи, Христофора Колумба, Данте, Рафаэля, Иоганна Гутенберга, Вольтера и Ньютона…

Не будет Возрождения, и Америку откроют уже не европейцы, а мусульмане из Гранады, Мараккеша или Танжера – на век или полтора позже.

В ставке монгольских ханов быть может, еще строят планы походов против Малой Азии, североевропейских земель, арабских государств Северной Африки.

Но тут начинается медленный распад монгольской супердержавы, сопровождающийся междоусобицами. Так что надежно и надолго закрепить свои завоевания у «последнего моря» монголам не удается. Увы – разрушить прежний мир куда проще, чем создать из его развалин новый. Конечно, еще десятки лет, а то и целый век монголы еще терроризировали бы Европу, время от времени совершая набеги с Балкан, и в очередной раз заставляя выплачивать дань французов и немцев. Но в конце концов орда рассыпается, а остатки ее быстро ассимилируются.

А ныне, в ХХI веке, Европа только-только направляет на звезды и планеты первые телескопы, спускает на воду первые неуклюжие пироскафы, дивится первым опытам с электричеством, робко запускает в небо первые воздушные шары. Еще не в диковинку крепостное право, а большая часть населения неграмотна. То тут, то там возвышаются руины замков и целых городов, и спустя семь долгих веков наглядно напоминая о жутком нашествии. И никого не удивляет смуглый скуластый ребенок, родившийся где-нибудь в Иль-де-Франсе, Австрии, или Польше.

Собственно говоря, на этом можно и закончить. В конце концов, автор вовсе не задавался целью пугать читателей тенями прошлого. Тем более, вероятностного.

Как мог читатель узнать хотя бы из предыдущей главы, монголы отнюдь не остановились на западных границах русских земель. Но случилось так, что именно Русь стала самым западным государством, которое вошло в орбиту монгольского владычества.

Вместе с прочими землями – от Енисея до Грузии, она вошла в «Улус Джучи», назвавшийся так, поскольку власть над ними принадлежала потомкам старшего сына Темуджина.

Там, где монголы стали правителями достаточно цивилизованных государств – в Иране и Китае, они довольно быстро превратились в обычную феодальную знать, а ханы – в «стандартных», если можно так выразится, монархов, усвоив культуру завоеванных, и в итоге почти начисто ассимилировавшись. Не то было в «Улусе Джучи». Золотая Орда так и осталась по сути бродячим кочевым войском, а Сарай – не подлинной столицей, а всего лишь его зимней ставкой. Формально ханы – преемники Батыя, владели землями от Дуная до Самарканда. Фактически же под их полным контролем была лишь столица, где они были полновластными правителями. На местах же правила уцелевшая знать, вынужденная покоряться – до поры до времени.

Монголов интересовало лишь бесперебойное поступление дани, обеспечиваемое угрозой грабительских набегов, ничего подобного настоящим государственным институтам они не пытались учредить.

Впрочем, вне зависимости от поступления дани, набеги все равно происходили – и с тем, чтобы напомнить покоренным народам, кто является их хозяином, да и просто когда какому-нибудь хану или царевичу хотелось набить сундуки золотом, или поразвлечься. В данном случае мы имеем дело со откровенным рэкетом в отношении имевших несчастье быть их подданными.