Конан-варвар. Алая цитадель - Роберт Ирвин Говард

отвернулся от кровавой груды, которая лишь отдаленно напоминала человека. Грудь победителя вздымалась от усталости или волнения, лоб был покрыт испариной, правая рука забрызгана кровью.

Он не заговорил с девушкой, даже не глянул в ее сторону. Оливия смотрела, как он идет сквозь заросли тростника к воде, нагибается, берется за что-то, тянет. Выплыла лодка, которую дикарь прятал в тростнике. Тогда девушка догадалась, как намерен поступить незнакомец, и эта догадка побудила ее действовать.

— Подожди! — Она вскочила на ноги и, пошатываясь, догнала его. — Не оставляй меня! Возьми с собой!

Он обернулся и внимательно посмотрел на нее. Теперь он выглядел по-другому. Воспаленные глаза не светились безумием. Как будто кровь, только что пролитая им, потушила огонь его бешенства.

— Кто ты такая? — хмуро спросил он.

— Меня зовут Оливия. Я была его пленницей. Я убежала. Он преследовал меня, потому и оказался здесь. О, не оставляй меня! Его люди где-то недалеко. Они найдут мертвеца, найдут меня рядом с ним… О!

Девушка застонала от ужаса и заломила руки. На лице варвара появилась растерянность.

— Ты действительно хочешь отправиться со мной? — суровым тоном спросил он. — Ведь я дикарь, и, вижу, ты боишься меня.

— Да, боюсь, — ответила девушка. Она была слишком потрясена, чтобы скрывать свои чувства. — Не могу не дрожать при виде тебя. Но гирканцев я боюсь сильнее! О, позволь мне плыть с тобой! Они запытают меня до смерти, если найдут рядом с телом своего мертвого повелителя!

— Что ж, садись.

Он посторонился, и Оливия быстро шагнула в лодку, стараясь не коснуться его. Варвар ступил в лодку, оттолкнулся от берега веслом и, орудуя им как шестом, стал с трудом прокладывать дорогу среди высоких стеблей тростника. Наконец они выбрались на чистую воду. Он сел и принялся широко, уверенно грести обоими веслами. Девушка невольно залюбовалась буграми его могучих мышц, которые перекатывались под грязной кожей.

Некоторое время они молчали. Девушка съежилась на носу лодки, мужчина работал веслами. Она наблюдала за ним с боязливым любопытством. Очевидно, размышляла она, что он не гирканец, и он не похож на уроженца какой-нибудь хайборийской страны. В нем явлена жизненная сила волка, отличающая варваров. Черты его лица, покрытого шрамами битв, болотной грязью и свежепролитой кровью, выражали неукротимую дикость. Но в них не было тупой злобы или извращенной жестокости.

— Кто ты? — спросила девушка. — Шах Амурас назвал тебя козаком. Ты был в шайке, которую он разгромил?

— Я Конан из Киммерии, — проворчал он. — Да, я был с козаками, как называли моих товарищей гирканские псы.

Киммерия? Девушке смутно припомнилось, что эта страна лежит где-то на северо-западе, намного дальше самых далеких государств белой расы.

— Я дочь короля Офира, — сказала она. — Отец продал меня повелителю шемитов, потому как я отказалась выйти замуж за принца Кофа.

Киммериец удивленно хмыкнул. Губы девушки искривила горькая усмешка.

— О да, в цивилизованных странах есть обычай продавать своих детей в рабство дикарям. И при этом твое племя, Конан из Киммерии, называют варварским.

— Мы не продаем своих детей, — процедил он, свирепо выпятив подбородок.

— Ну а меня продали. И король пустынной страны нашел мне самое «достойное» применение. Он хотел купить благосклонность шаха Амураса, и я была в числе даров, которые он привез в Акит, город пурпурных садов. Потом…

Она вздрогнула и спрятала лицо в ладонях.

— Я должна бы давно утратить стыд, — сказала она. — Но каждое воспоминание для меня — все равно что удар плети для раба. Я жила во дворце шаха, пока несколько недель назад он со своим войском не отправился сражаться с бандой чужеземцев, которая бесчинствовала на границах Турана. Вчера он вернулся с победой, в ее честь начался пышный праздник. В суматохе, когда все перепились, я ускакала из города на украденной лошади. Я думала, побег удастся, но в погоню за мной бросился сам Амурас. Мне удалось оторваться от его воинов, но не от самого шаха. Он настиг меня, и тут появился ты.

— Я прятался в тростнике, — проворчал Конан. — Я один из тех отчаянных воинов, вольных козаков, которые жгли и грабили на границах. Нac было пять тысяч, мы вышли из двух десятков народов и племен. Большинство прежде служило в наемном войске мятежного принца Кофа, а когда он замирился со своим проклятым правителем, мы остались без дела. Деваться некуда, ну, мы и начали хозяйничать в приграничных землях Кофа, Заморы и Турана. Мы никому не давали спуску. Неделю назад Амурас заманил нас в ловушку на берегу Иль-барса. С ним было пятнадцать тысяч человек. Митра! Небо почернело от стервятников. Мы дрались целый день, а когда наши ряды дрогнули, некоторые из нас попытались прорваться на север, другие — на запад. Сомневаюсь, что кому-то удалось бежать. Степь была полна всадников, они преследовали беглецов.

Я пробился на восток и долго блуждал по болотам на этом берегу моря Вилайет. Вплоть до вчерашнего дня гирканские псы прочесывали тростники — искали уцелевших козаков. Я закапывался в грязь, как змея, и питался мускусными крысами — сырыми, потому как не смел развести костер. Сегодня утром я нашел в тростнике эту лодку. Я собирался уйти в море не раньше наступления ночи, но теперь придется поспешить. Когда гирканцы найдут шаха, они быстро возьмут наш след.

— И как теперь быть?

— Наверняка они погонятся за нами. Если не заметят след лодки в тростниках, все равно догадаются, что мы пошли в море. Наверное, отправят вдогонку судно. Но у нас есть преимущество во времени, и я буду налегать на весла, пока мы не окажемся в безопасном месте.

— Где же мы найдем такое место? — уныло произнесла она. — Вилайет безраздельно принадлежит гирканцам.

— Кое-кто так не считает, — мрачно усмехнулся Конан. — Я имею в виду рабов, которые сбежали с галер и стали пиратами.

— И что ты намерен предпринять?

— Сотни миль юго-западного берега держат в своих руках гирканцы. Чтобы пересечь северную границу их владений, надо проделать долгий путь. Я собираюсь плыть на север, пока не решу, что граница осталась позади. Тогда мы повернем на запад и постараемся высадиться в необитаемой степи.

— А если встретим пиратов или попадем в шторм? — спросила она. — Да и какой смысл бежать в безлюдную степь? Мы там попросту умрем от голода.

— Я тебя не уговаривал плыть со мной, — напомнил он.

— Прости. — Она склонила темноволосую голову. — Пираты, бури, голодная смерть — все это гораздо милосерднее туранцев.

— Да. — Брови киммерийца сурово насупились. — Успокойся, девочка. В это время года бури на Вилайете бывают редко. Если доберемся до степей,