Романовы - Надин Брандес

– Возможно, вас удивят мои познания, – откликнулась я. Вайра принялась отряхивать юбку и поправлять платок на голове. – Но вы тоже что-то знаете.

Она подняла глаза, на ее лице не было ни удивления, ни вины.

– Все мастера заклинаний наслышаны о нем. Ходят слухи, что единственная возможность отыскать Дочкина – использовать его заклинания. Это все.

То же говорил и Юровский, требуя у меня матрешку. Может быть, это и бабушкины сказки, но они стоят доверия.

– Спасибо за помощь. – Я сунула руку в корсет, разорвала несколько нитей и протянула ей маленькую жемчужину. – Это достаточная плата?

Она подтолкнула бусину обратно.

– Мне вполне достаточно служить царевичу и великой княжне.

– Я хотела бы заплатить вам. Поблагодарить.

Вайра протянула Зашу охапку вещей, которых не было в комнате до того, как я заснула.

– Благодарность принята. Твоя плата – уйти из этого дома и не возвращаться. – Она бросила мне цветастый головной платок. – За такую жемчужину меня могут пристрелить. Для деревенской женщины она бесполезна ровно настолько, насколько прекрасна.

Мне никогда не приходилось иметь дело с деньгами или платой за что-либо, поэтому я покраснела и положила жемчужину обратно. Я не хотела обидеть ее.

Затем повязала новый шарф вокруг бритой головы.

– Спасибо еще раз. Мы никогда не забудем вашу доброту.

– Бабушка… с тобой ничего не случится? – забеспокоился Заш.

Вайра покачала головой.

– Думаю, нет, но кто в безопасности в наше время?

Она поцеловала Заша в лоб и проводила нас до двери.

Прежде чем мы вышли, она повернулась ко мне.

– Ты права, великая княжна. Дочкин мог бы спасти твоего брата. Он, вероятно, ваша единственная надежда. Но найти его – все равно что искать иголку в стоге сена.

Вайра дала нам носилки, на которых мы понесли Алексея, едва вошли в лес. Они представляли собой длинный кусок ткани с двумя деревянными шестами, пришитыми с каждой стороны. Мы балансировали ими на плечах, но я была значительно ниже Заша, так что бедный Алексей, стоило нам оступиться, соскальзывал.

– Мы должны направиться в Ревду, – сказал Заш, шагая впереди. Джой кружила вокруг его ног. – Там мы могли бы сесть на поезд.

– Мы?

– Увезти вас из Екатеринбурга.

Я ничего не знала о соседних деревнях. Моя жизнь проходила в Западной России. Большевики скрывали от нас любые новости, едва нас сослали.

– А это далеко?

– Примерно в дне ходьбы отсюда. Часов десять, наверное. – Дерево впивалось в мои плечи, наверняка оставляя синяки. Сейчас – после ночи кровопролития, бегства и погони, скорби и беспокойства за брата – десять часов с таким же успехом могли быть десятью годами.

Но моя рассудительность, все еще гнездившаяся в глубине сознания, подсказала, что это возможно. Ради Алексея у меня получится. Папа мог бы гордиться.

Мы шли около часа. Из-за северного сияния здесь не было видно звезд, по которым мы могли бы ориентироваться, но у Заша оказался компас. И снова мне приходилось следовать за ним, слепо доверяя.

Я уставилась в затылок солдата и дала волю гневу. Вспомнила его лицо, когда он поднял пистолет. Пот стекающий по его лбу от страха. Что происходило у Заша в голове, когда он стрелял в меня?

Он остановился и опустил носилки.

– Можно дать Алексею заклинание.

Каждый шаг причинял страдания, физические и душевные. Я понимала, как важно дождаться, пока созреет заклинание Вайры. Но маршировать, терпя боль и глядя, как истекает кровью мой брат, оказалось тяжело. Это давило на меня гораздо сильнее, чем тяжелые носилки.

Заш вытащил из кармана заклинания – каждое с надписью. Джой прыгнула ко мне на колени, свернувшись калачиком, едва ее лапы оторвались от земли.

– Полагаешь, Юровский будет отдыхать? Может быть, он прекратил охоту за нами? – стук сердца подсказывал обратное. Все внутри меня требовало не останавливаться. Бежать. Бежать. БЕЖАТЬ.

– Мы можем только надеяться… – Пальцы Заша дрожали. Развернув бумажку, он опустил глаза. – Как только мы их используем, нам придется идти, пока не станет темно. Заставляем себя убраться отсюда как можно дальше, а затем останавливаемся, чтобы поспать.

Слово «спать» поразило мой разум, словно и было заклинанием. Бесценная награда, ради которой я готова на все.

Заш протянул мне заклинания для Алексея. Я слишком устала, чтобы ненавидеть его как раньше, но не настолько, чтобы испытывать благодарность. Он знал, что значит для меня помощь брату.

Я наложила шовное заклинание на раны на бедре и руке Алексея.

– Стежок. – Заклинание вспыхнуло, а затем кожа по краям ран соединилась, встретившись посередине, как будто переплелись миниатюрные пальчики. Магия оставила после себя грубый шрам, но оказалась гораздо эффективнее, чем мое шитье.

Алексей застонал и изогнулся. Я взяла его за руку.

– Все будет хорошо. Это поможет тебе.

Пока.

– Я спасу тебя.

Возможно.

– Я люблю тебя.

Всегда.

Действие следующего заклинания – онемения – было менее заметным, но гораздо более успокаивающим. Как только я произнесла слово, тело брата расслабилось, и он испустил самый удовлетворенный вздох, который я когда-либо слышала срывающимся с его губ. Он выглядел почти так, как если бы просто отдыхал. Зачастую хороший отдых – лучший лекарь.

– Идем отсюда. – Я наклонилась поднять носилки. Хотелось добраться до конца дня, чтобы мы с братом могли поспать. Мое собственное тело жаждало того же самого вздоха облегчения, который только что испустил Алексей.

– Для тебя есть заклинание, Настя. – Заш протянул еще один квадрат.

– Сначала уйдем отсюда.

– Бабушка сказала, что ты ранена.

Я взяла листок бумаги и повернулась спиной к солдату.

– Спасибо. Воспользуюсь им. – Как будто Заш не знал, что я ранена. Он послал пулю в мое тело. Прежде чем расстегнуть рубашку и корсет, я оглянулась, чтобы убедиться, что он повернулся ко мне спиной. Движения были деревянные, а каждый вдох казался более болезненным, чем предыдущий.

Пурпурный цветок с темным пятном в центре распустился поверх моих ребер. Картинка, похожая на зрелище северного сияния в ночном небе, за которым мы наблюдали с папой. Только теперь – на моей коже. Я позволила заклинанию скользнуть на палец, затем прижала его к груди, вздрогнув. Я прошептала слово, и магия впиталась в кожу. Синяк не изменился, но что-то сдвинулось внутри моего тела с глухим хлопком. Я вскрикнула и оперлась на дерево.