Лаврентий Берия. Оболганный Герой Советского Союза - Евгений Толстых

Эти подразделения нацистских спецслужб позволили противнику в течение весны 1942 г. вести активную разведывательную и диверсионную работу в тылах Юго-Западного фронта на глубину до 500 км. Они осуществляли и достаточно эффективные карательные и контрразведывательные мероприятия против советских разведчиков, партизан и подпольщиков. По этим и многим другим причинам грандиозные планы командования Юго-Западного направления (ЮЗН) не нашли поддержки в Ставке Верховного Главнокомандования. Берия, зная, что ГРУ РККА подыгрывает генеральским «наступательным» амбициям, предоставляя не совсем объективный анализ ситуации, предостерегал от поспешных и опрометчивых решений.

Еще в конце сентября 1941 года Лаврентий Павлович записал в дневнике:

«Киев сдали. И здесь проср…л Мыкыта. Напора у мужика много и дело вроде знал. А как гроза пришла, проср…л. Командуй теперь из Харькова. Как бы они и Харьков не проср…ли. Фронт не мое дело. Но голове не прикажешь. Думаю…».

А Хрущев и Тимошенко уламывали Сталина. И почти уломали. Было получено разрешение лишь на проведение частной операции по освобождению Харькова. Но и такую операцию Генштаб дважды опротестовывал у И. Сталина. Верховный Главнокомандующий продолжал колебаться. Однако Хрущев и Тимошенко гарантировали (!) победу. Под их гарантии Сталин и разрешил проведение наступления, приказав Генштабу считать операцию внутренним делом ЮЗН и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться. Это был крупный просчет, ведь на этом участке фронта решалась дальнейшая судьба войны. Полковник Рухле обратился к начальнику отделения Особого отдела фронта Михаилу Белоусову, которого он знал по совместной службе, с просьбой доложить его мнение И. Сталину. Дело в том, что Особые отделы в этот период войны входили в состав народного комиссариата внутренних дел, а не народного комиссариата обороны, как это было позже. Соответственно, каналы связи у них были отдельные. М. Белоусов доложил об этом предложении начальнику Особого отдела фронта старшему майору госбезопасности Н. Селивановскому, одному из доверенных офицеров наркома НКВД Л. Берия. Тот полностью согласился с прогнозом И. Рухле и поручил М. Белоусову с соблюдением строжайшей конспирации подготовить обращение – доклад. Потом Селивановский лично отредактировал текст подготовленного документа. Доклад с пометкой «Сов. секретно. Только лично» отправили начальнику Управления особых отделов НКВД СССР В. Абакумову. Докладная на имя Сталина находилась во внутреннем конверте.

Однако Абакумов, вместо того чтобы доложить Сталину (возможно, боясь проигнорировать члена Политбюро ЦК ВКП(б), связался по «ВЧ» с Н. Хрущевым и сообщил ему, что опытные работники штаба Юго-Западного фронта серьезно опасаются за исход операции. Хрущев ответил, что такие опасения имеют определенные основания, но теперь «ничего уже нельзя сделать. Всем нам надо работать над тем, чтобы эта операция прошла как можно лучше».

Хрущев лгал – Сталин все еще сомневался и, получив адресованный ему доклад, несомненно, эту операцию отменил бы. Стратегическая обстановка на южном направлении к тому времени сильно осложнилась. Разгром Крымского фронта на Керченском полуострове (не без вины Мехлиса) позволил немецкому командованию перебросить 8-й авиакорпус фон Рихтгофена из Крыма в район Харькова. Ставка не смогла в обещанных объемах пополнить Юго-Западное направление личным составом и техникой. Брянский фронт вывели из его состава, фланги Харьковской наступательной группировки не были прикрыты должным образом войсками (особенно это касалось левого фланга). Кроме того, на стыке Юго-Западного и Южного фронтов разворачивались танковые и пехотные соединения армии фон Клейста. Хрущев понял, что источником информации в Москву о провале готовящегося наступления на Харьков является начальник оперативного отдела штаба его фронта. 15 и 16 мая Селивановский и Рухле порознь предупредили Хрущева об опасности прорыва на левом фланге войск противника. Начальник оперативного отдела штаба фронта предлагал незамедлительно перебросить туда резервы, Баграмян же говорил о необходимости использования резервов на правом фланге для развития наступления на Харьков. Хрущев поддержал Баграмяна. А к предупреждению командующего 9-й армией Ф. Харитонова о дате и масштабах немецкого наступления на стыке Южного и Юго-Западного фронтов маршал Тимошенко отнесся с насмешкой: «Не до наступления будет немцам, когда мы ударим».

Дальнейшие события показали ошибочность, мягко говоря, таких шапкозакидательских настроений.

12 мая перешли в наступление на Харьков войска Юго-Западного фронта, а 17 мая, как и предсказывал полковник Рухле, противник силами 14-й и 16-й танковых дивизий при массированной поддержке авиации нанес мощный удар на ослабленном участке 9-й армии Южного фронта. Сил для отражения такого удара не осталось. Противотанковая артиллерия по распоряжению генерала Баграмяна была передана Юго-Западному фронту для «наращивания наступления на Харьков».

Катастрофу было видно даже без бинокля. На следующий день, 18 мая, обстановка только ухудшилась. Генштаб вновь высказался за то, чтобы прекратить наступление на Харьков. Предлагалось повернуть основные силы барвенковской наступательной группировки, ликвидировать прорыв противника и восстановить положение 9-й армии. Сталин с этим согласился.

Вот что пишет Г. Жуков в своих мемуарах «Воспоминания и размышления»:

«Мне удалось присутствовать в этот день в Ставке при разговоре И. В. Сталина с командованием Юго-Западного фронта. Хорошо помню, что Верховный предложил С. К. Тимошенко прекратить наступление и повернуть основные силы барвенковской группы против краматорской группировки противника. С. К. Тимошенко доложил, что военный совет считает опасность краматорской группы явно преувеличенной и, следовательно, прекращать наступательную операцию нет оснований. К вечеру 18 мая состоялся разговор по этому же вопросу с Н. Хрущевым, который высказал такие же соображения».

В итоге, как пишет Жуков, Верховный отклонил соображения Генштаба.

«Принимая такое решение, и Тимошенко, и Хрущев не имели представления о критической ситуации, сложившейся в харьковской группировке войск. Разве можно было продолжать наступательную операцию при полном господстве противника в воздухе, недостатке боеприпасов, продовольствия? 19 мая обстановка на юго-западном направлении стала катастрофической».

Ситуация требовала прекращения Харьковской операции. Однако этого сделано не было. В донесениях от 18 и 19 мая, подписанных Тимошенко, Хрущевым и Баграмяном, предложения о необходимости прекращения операции не последовало. Более того, Н. Хрущев через полтора часа после отправки донесения от 19 мая приказал своему порученцу П. Гапочке передать по телефону в Ставку свое личное донесение, в котором сообщал, что войска Юго-Западного фронта продолжали наступление, несмотря на сопротивление противника. В донесении приводятся потери немцев, но ни слова о необходимости прекращения операции…

Ударная группировка противника прорвалась в тыл советским войскам. Только теперь был отдан приказ о прекращении наступления на Харьков. Главные силы барвенковской ударной группы должны были развернуться против армии фон Клейста. Но было уже поздно. С севера прорвались танковые соединения 6-й армии фон Паулюса и устремились на юг. К исходу 22 мая окружение Харьковской группировки было завершено, а 29 мая закончена ее ликвидация. В плену оказались 230 тыс. советских солдат и офицеров, 87 тысяч воинов погибли при попытке вырваться из окружения.