Осколки хрустальной мечты - Ольга Володарская

– Все мы, детдомовские, не по годам мудрые, но в душе дети… которых бросили родители! Ты не поймешь!

– Почему же? Отец ушел от мамы, когда мне и года не было, я его ни разу не видела. То есть он ни разу не вспомнил о дочери…

– Но мама тебя любила за двоих?

– Пожалуй.

– А меня бросила. С мужиков спрос меньше.

– Но ты и отцу хотела бы посмотреть в глаза?

– Да. Но он мог бы сказать: «Я даже не знал о том, что ты появилась на свет». Но мать совершенно точно были в курсе, ведь она меня рожала.

На этом разговор прервался. Обе поняли, что он не к месту и времени. Так хорошо сидят, разомлевшие после парной, напившиеся ароматного чая, а Окси еще и варенья натрескавшаяся. Кулеж не ела сладкого, поэтому она только ложку в чашку положила, для вкуса.

Прошла пара месяцев, они снова оказались на даче. Уже ударили заморозки, и от бани пришлось отказаться: скважина перестала работать, а из колодца воду таскать тяжело. Зато шашлыки круглый год жарить можно, этим подруги и занялись. Еще и наливочки немного тяпнули, рябиновой, – купили у соседа за какие-то смешные деньги. Она чуть попахивала самогоном, но пилась замечательно.

– Если я скажу, что знаю, кто твоя мать, как ты отреагируешь? – спросила Анна Ивановна, опрокинув в себя вторую стопку.

Ей оставалась еще одна, Кулеж принимала на грудь не больше трех – знала, от них ей не будет плохо. Но если выпить пять, утром замучает похмелье. Не девочка уже, надо беречься.

– Обрадуюсь, конечно.

– Нет, я не об этом. Ты побежишь к ней, чтобы посмотреть в глаза?

– Я же говорила тебе, что да.

– А если я попрошу тебя этого не делать?

– Не послушаю.

– Тогда я не скажу.

– Потому что не знаешь, кто она? – хмыкнула Окси. Она решила, что Кулеж просто ее подначивает, правда, непонятно, зачем. Но Анна Ивановна, бывало, чудила, как все старики.

– Как раз наоборот.

– Если ты шутишь, то неудачно, – напряглась Оксана.

– Давным-давно имелась у меня подруга по имени Злата. Были неразлейвода, пока она не уехала из города. Времена стояли другие, ни сотовых, ни соцсетей. Письма писали друг другу на бумаге и отправляли по почте. Она мне два прислала, я на них ответила, и все… Тишина. И думать о Злате забыла, как вдруг встретила ее у нас в ДК.

– Для тебя это какое-то мистическое место, – заметила Окси.

– Безусловно. После смерти я стану призраком ДК, мы неразделимы. Так вот Злата снова стала мне в подружки набиваться. Но у меня уже есть другие: ты, роднулечка, Марина.

– Спасибо, что взяла ее на работу. – Оксана попросила Кулеж отдать место именно Марине, когда узнала, что соседка идет устраиваться в магазин.

– Не за что, она замечательная. В отличие от Златы. Я знала, что она забеременела – тогда, в прошлом, – но хотела избавиться от ребенка.

– Аборт сделать?

– Если бы. Колола какие-то препараты, чтобы выкидыш спровоцировать. Вроде бы он случился, кровь пошла со сгустками – и Злата успокоилась, а после уехала в Алматы. Она этническая немка по фамилии Ортман, а в Казахстан многих сослали при Сталине, так что родственники там имелись.

– Мне все это неинтересно, – раздраженно проговорила Окси. Кулеж цеплялась за несущественные детали, уходя от главного. – Что с ребенком? Он все же вытек в унитаз?

– Зря ты меня перебиваешь, я все по делу говорю. В Казахстане Злата пробыла всего полтора месяца – климат не ее оказался. Вернулась в нашу среднюю полосу, как оказалось, с ребеночком. Из-за того, что он не выкинулся, она недомогание испытывала, то есть климат ни при чем.

– Она к врачу-гинекологу обращаться не пробовала?

– Ты когда у него была последний раз?

– Года полтора назад. Но я ни с кем не сплю. Зачем мне?

– Все примерно так и думают. Злата тоже не спала.

– Но она была беременной и, как думала, скинула. Неужели женщина после этого не отправится на обследование?

– Если ничего не беспокоит? Скорее всего, нет. Опять же не будем забывать о том, какие были времена. В больницах ничего, даже одноразовых перчаток, их просто мыли с хлоркой. Врачи получали копейки и были злые как черти…

– Она родила, так?

– Да. Семимесячную девочку. Больную, что естественно – уколы даром не прошли.

– Как она вообще выжила?

– Считай, чудом.

– И она – это я?

– Судя по всему, да. У Златы снова открылось кровотечение, она уже собралась вызвать «Скорую помощь», но тогда и ее можно было дожидаться часами. Когда моя бывшая подружка пошла в туалет или на задний двор (она тогда в частном доме жила), сказать не могу, но из нее вылез ребенок – крохотный, с крысу размером. Злата хотела отдать его им, у нее в подполе водились, но поняла, что он живой, и оставила. Обмыла, обернула пеленкой, положила в коробку. Ждала, когда умрет своей смертью, но девочка не собиралась сдаваться.

– Обо всем этом тебе рассказала Злата?

– Да. Она напилась и решила со мной поделиться. Знала, что я не растреплю.

– Меня подкинули в августе, а родилась я в июне. Она держала меня у себя два месяца?

– Не знаю, наверное.

– И когда поняла, что я не умру, принесла меня в коробке к дому малютки?

– Нет. Сначала поехала к тому, от кого родила. Он так хотел ребенка, просил подарить ему деточку. Злата готова была отдать ее, но…

– И отцу я была не нужна, – с горечью проговорила Окси.

– С мужиков, как ты сама сказала, спрос меньше.

– Ты знаешь и моего отца?

– Увы.

– Кто он?

– Помнишь, я рассказывала тебе о Коленьке?

– Муже Вари-роднулечки, которого ты увела? Конечно.

– Так вот, он ушел от нее ко мне, а Злата-паскуда его к себе в койку затащила. Я постоянно на работе, кручусь-верчусь, а у него времени и здоровья вагон. До секса он в те годы охоч был, а мне то некогда, то устала. Да и в климаксе была уже – не хотелось, а ему не по разу на дню. И тут подружка моя озабоченная ему подвернулась. Сначала Злата просто трахалась с Колькой, потом влюбилась, наверное, раз родить ему захотела. Этого я не знаю, о таком она мне не рассказывала. Я вообще об их романе узнала спустя четверть века.

– Николай на самом деле хотел ребенка?

– На словах – очень. Я, как ты понимаешь, родить ему не могла, и он стал любовницу обрабатывать. Но когда Злата залетела, он себе другую нашел, селянку. Считай, бросил ради нее сразу двоих, и меня, и Златку.

– Троих. Еще меня.

– Еще и тебя, – не стала спорить Кулеж.