Тринадцатое колено - Артур Кестлер

2

Бытовала и другая, не менее любопытная легенда, касающаяся истории австрийского еврейства. Ее запустили в обращение христианские хронисты в Средние века, но потом ее совершенно серьезно подхватили историки начала XVIII в. По этой легенде, в дохристианскую пору в австрийских провинциях правили еврейские князья. Австрийские хроники, сведенные воедино венецианским писцом в правление Альберта III (1350-1395), содержат перечень из по меньшей мере двадцати двух таких еврейских князей, якобы сменявших друг друга. В перечне фигурируют не только их имена, часть из которых звучит отчетливо по урало-алтайски, но также сроки княжения каждого и места захоронения, например «Сеннан, правил 45 лет, похоронен в Стубенторе в Вене, Зиппан, 43 года, похоронен в Туллне» и т.д., включая такие имена, как Лаптон, Маалон, Раптан, Рабон, Эффра, Самек и др. После этих евреев идут пятеро князей-язычников, далее – христианские правители. Эту легенду повторяет с некоторыми вариациями «История Австрии», написанная в 1474 г. на латыни Хенриком Гунделфингусом; она фигурирует и в нескольких других трудах, включая «Избранные хроники Австрии» («Flores Chronicorum Austriae») Анселма Шрама (1702 г.), который, кажется, сам в нее верил (43; см. 83; 279).

Откуда могла взяться такая фантастическая басня? Послушаем еще раз Мизеса: «Сам факт, что такая легенда могла появиться и продержаться несколько веков, указывает на то, что в глубинах национального самосознания древней Австрии брезжат воспоминания о еврейском присутствии на верхнем Дунае в незапамятные времена. Кто знает – быть может, приливные волны, расходившиеся от хазарских доминионов в Восточной Европе, когда-то докатились до подножия Альп, что могло бы объяснить сильный урало-алтайский привкус княжеских имен. Вымыслы средневековых хронистов могли вызвать народное эхо только в том случае, если опирались на коллективные воспоминания, пусть даже очень смутные» (83; 279).

Как уже говорилось, Мизес склонен, скорее, преуменьшать хазарский вклад в еврейскую историю, но даже с этой оговоркой он нащупал единственную жизнеспособную версию, которая могла бы объяснить происхождение живучей легенды. Попробуем разобраться в этом подробнее. На протяжении более чем полувека, до 955 г., Австрия до самой реки Энс на западе находилась под венгерским господством. Мадьяры достигли нового места обитания в 896 г., вместе с кабаро-хазарскими племенами, представлявшими в том этническом конгломерате наиболее влиятельный элемент. Венгры тогда еще не были обращены в христианство (это случилось еще через столетие, в 1000 г.), и единственной известной им монотеистической религией был хазарский иудаизм. Среди них мог быть племенной вождь или несколько вождей, исповедующих примитивный иудаизм – вспомним византийского хрониста Иоанна Синнамуса, сообщавшего о еврейских частях в венгерском войске (см. выше, V, 2). Так что легенда может иметь реальную основу, особенно если учесть, что венгры, находившиеся еще в варварском состоянии, были тогда «бичом Европы». Пребывание под их властью должно было стать травмой, которую австрийцы долго вспоминали бы. Все удачно сходится.

3

Другие доводы, опровергающие представление о франко-рейнском происхождении восточного еврейства, содержатся в структуре языка идиш, на котором говорили до Холокоста миллионы людей и который до сих пор жив среди ортодоксальных меньшинств в Советском Союзе и в Соединенных Штатах.

Идиш представляет собой любопытное смешение древнееврейского, средневекового немецкого, славянских и других элементов, записанных еврейскими буквами. Сейчас, когда язык отмирает, он превратился в предмет академического изучения в Соединенных Штатах и в Израиле. Тем не менее еще недавно, в нашем веке, западные лингвисты считали его всего-навсего жаргоном, не достойным серьезного исследования. Как замечает Г. Смит, «ученые уделяли идишу мало внимания. Если не считать немногочисленных статей в периодических изданиях, первый по-настоящему научный труд с серьезным подходом к этому языку, „Историческая грамматика“, был издан Мизесом только в 1924 г. Показательно, что в последнем издании стандартной исторической грамматики немецкого, рассматривающей язык через призму его диалектов, идишу презрительно уделяется всего дюжина строк» (111; 65 и далее).

На первый взгляд преимущественно немецкие заимствования в идише противоречат нашему главному тезису о происхождении восточного еврейства; мы увидим сейчас, что верно обратное, но аргументация подразумевает несколько этапов. Во-первых, надо разобраться, какой именно региональный немецкий диалект вошел в словарь идиша. Никто до Мизеса не брался всерьез за эту тему, он же сделал огромное дело: провел исследование и сформулировал исчерпывающий ответ. Изучив словарный состав, фонетику и синтаксис идиша в сопоставлении с главными немецкими диалектами Средневековья, он заключает:

Далее Мизес цитирует ряд примеров лингвистических ошибок и, в частности, приводит пример цыган, считавшихся потомками египтян, «пока лингвистика не доказала, что они пришли из Индии» (83; 272).

Разобравшись с якобы западным происхождением немецких элементов идиша, Мизес демонстрирует, что доминирующее влияние в нем принадлежит так называемым «восточно-среднегерманским» диалектам, на которых говорили в альпийских районах Австрии и Баварии практически до XV в. Иными словами, немецкий компонент, попавший в гибридный еврейский язык, зародился в восточных районах Германии, соседствующих со славянским поясом Восточной Европы.

Мы видим, что данные лингвистики совместно с историческими данными опровергают представление о франко-рейнском происхождении восточного еврейства. Однако здесь еще не содержится ответа на вопрос, каким образом восточно-среднегерманский диалект в сочетании с древнееврейскими и славянскими элементами стал языком восточного еврейства, которое в большинстве своем, как мы показали, имело хазарское происхождение.

Пытаясь ответить на этот вопрос, мы должны учитывать несколько факторов. Во-первых, эволюция идиша была длительным и сложным процессом, начавшимся предположительно в XV в. или даже раньше; тем не менее, он долго оставался только разговорным языком, чем-то вроде «смешанного наречия», а письменную форму приобрел только в XIX в. Ранее у языка не существовало кодифицированной грамматики, и «каждый был волен вплетать в свою речь любые иностранные слова. Стандартное произношение и орфография отсутствуют. Хаос в орфографии можно проиллюстрировать правилами, записанными в „Народной еврейской библиотеке“: 1) пиши, как говоришь; 2) пиши так, чтобы тебя поняли и польские, и литовские евреи; 3) пиши по-разному слова одинакового звучания, но разного значения» (111; 66).