Дульсинея Тамбовская - Ирина Хрусталева

Лена на дрожащих ногах вошла в просторный холл и в нерешительности остановилась.

– По лестнице на второй этаж, вторая дверь направо, – подсказал ей охранник.

– Благодарю, – кивнула Лена и пошла к лестнице. Она быстро вбежала по ступеням, повернула направо и остановилась у двери. Набрав побольше воздуха, она задержала дыхание, а потом, выдохнув, решительно распахнула ее. Глазам девушки открылась огромная просторная комната, объем которой увеличивался еще и оттого, что во всю стену шло большое окно. Посередине стоял длинный стол, в конце его в кожаном кресле сидел мужчина, вполоборота к двери, с сигарой в одной руке и с телефонной трубкой в другой. Он с кем-то говорил. Через мгновение он закончил разговор и, развернув кресло, пристально посмотрел в сторону Елены.

– Прошу вас, проходите, – проговорил он. – Присаживайтесь вот сюда, – показал он на кресло, которое стояло напротив него. Он словно не замечал странного наряда девушки.

Алена нерешительно подошла к креслу и присела на самый уголок.

– Чем могу служить вам, сеньорита Рысалес? – мягко улыбнулся он.

Алена во все глаза таращилась на крестного папу и никак не могла поверить своим глазам. Это был молодой мужчина, лет тридцати пяти – тридцати семи, не больше. Но как же он был хорош, просто до неприличия! Рубашка нежно-голубого цвета из тончайшего батиста сексуально облегала его спортивную фигуру, а шейный платок был такого же цвета, как его глаза. Золотые запонки поблескивали в рукавах рубашки, и этот блеск отражался в зрачках мужчины. Перстень был точно такой же формы, как и запонки.

– Я вас слушаю, – снова улыбнулся Марио.

– Вам звонил Джон Смит, адвокат, мой друг, – заговорила Алена. – Дело в том, что… – не договорив, запнулась она.

– Так в чем же? – спросил мужчина, увидев, что девушка в нерешительности замолчала. – Сеньорита Елена, в этом доме вы можете говорить совершенно свободно что угодно и о ком угодно. У этих стен нет ушей, как бывает обычно, и, кроме меня, вас не услышит никто, – решил он приободрить ее. – Говорите все – или не говорите ничего, у меня, к сожалению, не очень много времени. И почему в сутках всего двадцать четыре часа? – вздохнул он. – Итак, я слушаю, сеньорита.

– Я сейчас, только с мыслями соберусь, – кивнула головой Лена. – Вы меня извините, господин Марио, я ужасно волнуюсь.

– Хотите что-нибудь выпить? – предложил он. – У меня прекрасный бар, вы можете выбрать то, что вам по вкусу.

– Да, я бы выпила минеральной воды или кока-колы, – ответила Алена, облизывая пересохшие от волнения губы.

Марио нажал какую-то кнопку на столе и тихим голосом отдал распоряжение. Он снова откинулся в кресле и посмотрел на девушку долгим внимательным взглядом.

– Ой, ради бога, не смотрите на меня так, – до ушей покраснела Алена. – А то я вообще ничего не смогу рассказать, вы меня ужасно смущаете, и я… я вас боюсь, – выпалила она.

– Почему? – вскинул брови Марио. – Неужели я такой страшный?

– Наоборот, вы слишком красивы, и это пугает, – откровенно призналась Лена. – Вы похожи на дьявола… искусителя!

– Вы прелестны, сеньорита Елена, – захохотал Марио. – Дьяволом-искусителем меня еще никто не называл.

– Извините, – потупилась та. – У меня часто так бывает, сначала говорю, а потом думаю.

В это время открылась дверь и в комнату впорхнула молоденькая японка в атласном кимоно, разукрашенном ярким национальным рисунком. Она принесла поднос, на котором стояли высокие стаканы, наполненные один минеральной водой, а второй – кока-колой со льдом. Девушка поставила поднос на стол, поклонилась сначала хозяину, потом гостье и удалилась, пятясь к двери задом, мелко перебирая маленькими ножками и периодически отвешивая поклоны, держа ладони лодочкой у груди. Алена с интересом смотрела на нее, пока та не скрылась за дверью.

– Японки – самые верные и услужливые женщины, – проговорил Марио. – От них никогда не услышишь капризов, каких-то требований, просьб. Если они что-то делают для тебя, то от души, от чистого сердца. И не потому, что этого хочешь ты, а потому что они хотят этого сами, и всегда чувствуют, знают, что тебе нужно.

– Эта девушка – ваша жена? – спросила Лена.

– Нет, Йоко – моя воспитанница, – ласково улыбнулся Марио, посмотрев на дверь, в которую только что вышла девушка. – Как вы думаете, сколько ей лет?

– Ну, думаю, семнадцать-восемнадцать, – пожала Лена плечами. – В наше время очень трудно определить возраст женщины, сейчас имеется много средств, чтобы отодвинуть старость и продлить молодость.

– Вот вы, женщины, почему-то всегда так, – пожал Марио плечами. – Внешность для вас имеет первостепенное значение.

– А как же иначе? Если мы, женщины, любим ушами, то вы, мужчины, любите глазами, – усмехнулась Алена. – Поэтому мы и стараемся уделить ей как можно больше времени.

– Молодость – это совсем не внешность, – возразил Марио. – Молодость, прежде всего, должна быть у человека в душе, и если она там есть, то обязательно отразится в глазах. А глаза, как известно, играют очень большую роль, так сказать, являются отражением души. Иногда смотришь на женщину: вроде ничего особенного, а заглянешь в глаза – они так светятся, что просто слепят. И сразу видишь, насколько она молода и красива внутри.

– Вы, оказывается, романтик, – улыбнулась Алена.

– Причем неисправимый, – согласился Марио. – Если бы не бремя, которое легло на мои плечи в связи с безвременной кончиной моего отца, я бы, наверное, уехал куда-нибудь на необитаемый остров и пожил там в одиночестве годика два.

– Зачем? – удивилась Лена.

– Затем, чтобы поразмыслить о смысле жизни, познать самого себя, понять, что же я такое и для чего появился на этот свет. К сожалению, я не могу себе этого позволить, – развел он руками. – Дела, семья, обязательства.

– Вы мне так и не сказали, сколько же вашей воспитаннице лет, – напомнила Лена. – Если скажете, что сорок, я все равно не поверю, – засмеялась она.

– Ей тринадцать.

– Надо же, ребенок еще, а я думала, что передо мной женщина, – удивилась Алена. – Молодая женщина…

– Йоко очень рано осиротела, практически в младенческом возрасте, и ее воспитывал дед, отец ее матери. Поэтому она и ведет себя, как взрослая женщина. Он был моим учителем на протяжении шести лет. Когда его убили, я взял девочку в свою семью и воспитал, как родную дочь. Она очень дорога мне, и я все делаю для того, чтобы она не чувствовала себя сиротой. Ее дед очень много сделал для меня, я многим обязан ему, – сказал Марио.

– Спасибо вам, – улыбнулась Алена.

– За что? – удивленно вскинул брови мужчина.

– Вы так хорошо рассказываете… я совершенно успокоилась и теперь свободно могу с вами поделиться всем, что со мной происходит. Я вас больше не боюсь, Марио, – призналась она. – И почему-то уверена, что вы мне поможете.