Соправитель - Денис Старый

сказал я, пока двое слуг раскладывали возле каждого члена Государственного Совета маленькую стопку денег.

— Ладно так, ничего не скажешь! — высказался Алексей Разумовский.

— Мы не стремимся все и быстро сделать, господа, но и медлительность, убийственна. Я осознаю в какое время мы живем и что и перед войной вводить бумажные деньги, не уместно. Но…- я взял купюру, номиналом в пять рублей. — Такую бумагу сложно подделать. Два года лучшие умы трудились над тем, чтобы сделать достойного вида бумагу, были выписаны и три мастера из Англии, за очень большие деньги. Михаил Васильевич Ломоносов поспособствовал тому, чтобы бумага на наших деньгах была лучшей в Европе. Тут есть водяные знаки. Если посмотреть на свет, то они видны. Сложный рисунок московского кремля и… почившей государыни. Есть и зернистость на портрете. Подделать такое будет сложно, а на сегодня и невозможно.

— Это да! — не сдержался Петр Семенович Салтыков, я хотел произвести впечатление на генерал-фельдмаршала, как и на иных, с пожилым генералом получилось.

Всего купюр было номиналами по пять, десять, пятьдесят и сто рублей. Предполагалось, что пока в ходу будет серебряный рубль, в качестве переходного периода. По сути ничего не менялось, но крупные суммы теперь можно было фиксировать на бумаге. И для того, чтобы купить-продать дом, не нужно готовить по десять-пятнадцать подвод с серебром, а только отдать две-три стопки сторублевых «петергофов», именно Петергоф изображен на купюре.

По моим прикидкам, можно было вводить и бумажный рубль, оставляя только медные разменные монеты. Золото-серебряного обеспечения уже хватало. Можно поменять в любом из уже пяти отделений Банка бумагу на металл. Предполагаю, что таких обменов первоначально будет немало, поэтому и бумажные деньги будут подвергаться умеренной эмиссии, в зависимости от металла в хранилищах банка. Если все без обмана, люди быстро привыкнут к новшеству. Эта мера должна еще больше оживить экономику, ускорить товарный обмен.

— Я ставлю Вас, господа, в известность, что последует мой указ, что расчет сделки более чем в тысячу рублей следует производить только бумажными деньгами, которые можно приобрести в банке. Через полгода-год последует иной указ, уже о сделках в сто рублей. Так что, господа, привыкайте к деньгам, — сказал я и помахал «Петергофом».

— Прошу остаться господ канцлера и Президента Военной коллегии, начальника Генерального штаба и генерал-адмирала. Остальных более не задерживаю, — сказал я привставая, следом встали и все члены Государственного Совета.

Сегодня на Совете не было только Ивана Ивановича Шувалова. Этот плакса, никак не может отойти от утраты и чаще всего проводит время у гроба, уже подвергшейся частичному бальзамированию, Елизаветы.

— Что у нас для противодействия Пруссии? — задал я вопрос оставшимся.

— Ваше Величество, зачем здесь я, если вопросы только военные? — спросил канцлер.

Алексей Петрович выглядел задумчивым и как-то враз осунувшимся. Да, это опала! Да, за ней может, в понимании канцлера, последовать и какое-то обвинение. В моем же понимании, оно неминуемо и будет зависеть от того, сможет ли Бестужев как-то проявить себя в данной сложной внешнеполитической ситуации. Канцлер может показать свою полезность, которой, несомненно, ранее обладал, тогда я не стану слишком суров к нему.

— Я сказал: «Что у нас для противодействия Пруссии?», но не говорил о том, что это противодействие может быть только в военной стороне дела, — сказал я, жестко посмотрев на канцлера.

— Старый я становлюсь, Ваше Величество, отправьте меня в отставку! — неожиданно сказал Бестужев-Рюмин.

Я даже немного опешил от такого заявления. Может и вправду, отправить старика? Нет, ссылка, только туда, в холода Сибири!

Фактор Екатерины все еще никуда не делся. И память о том, какое участие ранее принимал Бестужев в формировании судьбы моей супруги так же сохранилась.

У меня уже состоялся разговор с обер-прокурором Яковом Петровичем Шаховским по поводу того, что пора бы и возвращать Екатерину Алексеевну, что, мол, она осознала и переменилась. Ерунда это, когда говорят, что человек полностью изменил свой характер. Не верю! Тогда, три месяца назад, мне пришлось надавить на обер-прокурора, намекнув, что такая хорошая должность имеет целую очередь из лояльных людей. Он проникся и добился того, что паломничество Катерины продолжилось. Но решение принимать по, пока еще жене, необходимо.

Ей будет предложено добровольно уйти в монастырь. Нет, не захочет… у меня более, чем достаточно и исполнительных людей, и воли, и прибавилось возможностей, чтобы последовать примеру своего деда и заключить в монастырь Екатерину. Хотелось бы по согласию и тогда будет и нормальное обеспечение самой бывшей Великой княгини, и монастыря, приютившего заблудшую душу. Это чтобы она не писала мне писем, как это делала жена Петра Великого Евдокия Лопухина, что, мол, ей и еды нормальной не подают. А потом потомки клянут деда в бездушности. Да, дедуля бы еще тем…

— Если Вы, Алексей Петрович, так сильно захотели в отставку то выполните свою работу и получите ее, — соврал я канцлеру и продолжил, не желая заострять внимание на хотелках Бестужева. — Доложите, что у нас есть для противостояния Фридриху.

— Сегодня мы можем выставить два корпуса по тридцать тысяч человек, это с теми частями, что рядом с Петербургом и уже прибыли из Молдавии на зимние квартиры. Эти силы предполагали использовать для отражения нападения со стороны Швеции, если таковое случится. Еще до пятнадцати тысяч инородцев и казаков которых можно быстро перевести на север, — докладывал Петр Семенович Салтыков.

— Со Швецией еще не все понятно, но, скорее всего, она не окажется нашим врагом в предстоящей войне. Отдавайте приказ на перемещение! Используйте магазины, которые наполнялись для войны со Швецией и продумывайте создание таких же магазинов в Курляндии, куда нужно ввести две дивизии. Эти войска должны подготовить фортеции для сдерживания неприятеля, а так же создавать условия принятия большого корпуса наших сил. На все вопросы отвечайте только одно: идут учения, ни о каком вмешательстве в европейские дела Россия не помышляет! — давал я указания главе Военной коллегии.

— Степан Федорович, план вероятной войны прорабатывали? — спросил я у начальника Генерального штаба.

— Не совсем, Ваше Величество, — неуверенно ответил Апраксин.

— Это неправильный ответ, генерал-фельдмаршал! — я пристально посмотрел в сторону того, кто будет в скором времени смещен.

Своим «не совсем», генерал подписал себе отставку. Единственно, что нужно как-то это обыграть, чтобы не получить несвоевременную оппозицию в войсках. Есть те офицеры, которым Апраксин помогал и протежировал. Вот таких командиров и стоит развести по многим направления и занять работой.

И, ведь, не глупый же человек Апраксин, если захочет, умеет работать. Я это понял в мою бытность Президентом Военной коллегии. Лентяй, но умный. Вот такой вот этот самый Апраксин. Мог стать большим, если не великим, а будет одним из тех, кто не оправдал доверия и заворовался.

— Я жду через неделю план войны с описанием и действий русской армии и ее оснащения, расчетом формирования и прибытия резервов. Рассчитывайте в планировании на не, чем год ведения войны. Привлеките к разработке Петра Александровича Румянцева. И настаиваю на участии еще одного офицера, пусть не в разработке плана, но в присутствии и видении, как именно организовывается подобная работа. Это Александр Васильевич Суворов. Румянцев знает, как его отыскать, — я отпил воды. — Далее, нужно срочно провести дополнительный рекрутский набор на семьдесят тысяч человек и начинать готовить солдат. Призвать в войска поселенцев из Крыма и Новороссии. Они могут заменить боевые части на Дунайском направлении. Сомневаюсь, господа, что скорая война, чью бы сторону не приняла Россия, будет быстрой. Мы должны уже сейчас планировать годы противостояния. Дозволяю брать нужное из магазинов резерва. Канцлеру продумать где купить пороху. Может у Дании, или даже у Испании, итальянских государств, благо турки пока пропускают наши корабли через проливы и, в целом, придерживаются Хаджибейского мира. Миллион рублей, господа, вот эти большие деньги должны быть освоены с умом. Воровство будет расцениваться, как предательство Отечества. Флот?

— Флоту нужно два-три месяца. Треть кораблей требуют ремонта или их офицеры отправлены в отпуска после морских сражений с турками, — докладывал Михаил Михайлович Голицын. — Заканчивается ремонт сразу четырех линейных кораблей, двух фрегатов.

— Срочно переводите корабли из Архангельска. Какие там силы? — задал я вопрос.

— Один линейный и пять фрегатов, два