Упавшие в Зону. Учебка - Андрей Буторин

– Давай… Блямсик… смо… три за ним… – с трудом выдавила Забияка перед тем, как неодолимая сила утащила ее вместе с другими сталкерами на бой.

«Богомол» утешающе блямкнул и принялся исполнять порученное. На сей раз это оказалось совсем несложно – профессор Сысоев спокойно проспал все три с половиной часа, что отсутствовала основная часть группировки. А когда все вернулись – к счастью, никто, даже легко, не был ранен, – Юлий Алексеевич раскрыл вдруг глаза и сказал, что хочет есть, а когда его накормили, совсем повеселел и даже принялся шутить.

– Ну, как прошел бой? Как ваши «Маши»? Не капризничали?

Илона даже не сразу поняла, что речь идет о штурмовых винтовках, которыми снабжали здесь сталкеров неведомые хозяева. Винтовки, на ее взгляд, и впрямь были неплохими, и она бы своему «Никелю» ни за что не изменила, но, увы, запас шестимиллиметровых патронов, взятых из прошлой Зоны, кончился, а «Маши» использовали патроны калибра пять пятьдесят шесть. Поэтому и ей, и тем ее друзьям, кто привык к «Печенгам», волей-неволей пришлось менять привычки.

– Не капризничали, – отозвался Аникей Тавказаков. – Только я считаю такое название несправедливым по отношению к другим женщинам. Почему «Маша»? Почему не «Света» или «Марина»?

– Согласен, – оживился профессор, у которого по-молодому заблестели глаза. – Если бы спросили мое мнение, я бы назвал эту винтовку «Анной».

– Она красивая?.. – подмигнув, улыбнулась Сысоеву Илона.

– Очень, – мечтательно ответил Юлий Алексеевич. – Идеал женской красоты. Высокая, стройная, с длинными темными волосами… Но самое главное – она умная. Не в том смысле умная, что как орехи щелкает интегралы, а настоящим женским умом, даже мудростью. С ней всегда хорошо, с ней никого больше не нужно. И ты уверен, что она чувствует то же, пусть даже на самом деле это не так. Рядом с ней ощущаешь себя мужчиной. Любимым, единственным… – Он вдруг тяжело вздохнул и добавил очень тихо: – И когда теряешь эту женщину, понимаешь, что теряешь все.

– Ничего, вы еще вернетесь к своей Анне, – тихо сказала Илона.

– Как?..

– А вот это мы как раз и хотели узнать, – послышался от входа знакомый голос.

Косморазведчик, который, слушая беседу подруги с профессором, слегка увлекся романтическими мечтаниями, не сразу понял, что здесь делают Голован с Бликом. Однако щетинистый сталкер тут же объяснил причину своего появления:

– Мы ж, это-во, договаривались, что будем иногда заглядывать, новостями делиться, узнавать, что ваши ум… ученые придумают. Вот и решили после боя к вам завернуть, чтобы уж заодно, лишний раз ноги не стаптывать.

– А мы пока даже и не говорили на эту тему, – развела руками девушка.

– Так отчего бы не поговорить сейчас? – сказал Плюх. – Как раз все на месте, и Юлию Алексеевичу лучше стало.

– Вы о чем? – обвел всех взглядом профессор.

Забияка рассказала ему о давнем разговоре с Голованом. Сысоев закивал:

– Конечно-конечно! Это давно пора обсудить. Просто необходимо! И я приношу извинения, что надолго выпал, так сказать, из общества. Но сейчас я готов. Может, как раз и поведаете мне, что изменилось, пока я был… м-мм… вне темы?

– Изменилось то, – первым начал Плюх, – что «урфинов» становится все меньше. Заметно меньше.

– И сталкеры, это-во, тоже перестали сюда попадать! – с воодушевлением добавил Голован. – Похоже, вы были последними, кто сюда прибыл.

– Значит, арги окончательно уничтожили прежнюю Зону, – сказала Забияка. – Оттого и не стало пополнений.

– То, что не стало пополнений, понятно, – сказал Юлий Алексеевич. – Собственно, мы и так ждали, что скоро той Зоны не станет. А вот почему «урфинов» стало меньше? Потому что они погибают во время боя?

– Не, – замотал лысой головой Блик. – Мы их убиваем, конечно, но не так же. Убили, скажем, за бой тридцать, а в следующий раз их на триста меньше.

– Кто-то их забирает, – сказал доцент Тетерин.

– Понятно, кто – хозяева, – глянула на него Илона.

– Я думаю, – задумчиво проговорил профессор Сысоев, – этот процесс как-то автоматизирован, иначе хозяева уже обеспокоились бы и прибыли принимать меры.

– Согласен, – кивнул Аникей Тавказаков. – Причем крутые меры, глобальные. Вплоть до закрытия ставшей малофункциональной Учебки.

– То есть, если мы ничего не придумаем, ее… закроют, – встревоженно произнес косморазведчик. – А говоря прямо, ее попросту уничтожат, как сделали арги с той Зоной. В лучшем случае прибудут хозяева и перед ее уничтожением или «ремонтом» превратят в «урфинов» всех имеющихся в ней на данный момент сталкеров. Всех нас! Согласитесь, это еще хуже, чем просто смерть.

– И что ты предлагаешь? – угрюмо проговорила Забияка.

– Нужно выяснить, куда исчезают «урфины». Проследить за ними после окончания очередного боя.

– Зачем ждать боя? – сказала сталкерша. – Сейчас и отправимся. Заодно Голована с Бликом проводим.

– Маленький шанс, что встретится кто-то, – покачал лысой головой Блик и натянул на нее кепку, которую держал до этого в руках. – В последнее время маленькими группами «урфины» вообще перестали ходить.

– Попытаться же никто не препятствует, – забросила за спину «Машу» Илона. – В крайнем случае, поохотимся. Мясо у нас заканчивается как раз.

– С этим тоже беда, – вздохнул Голован. – И зверья стало мало, никто больше оттуда, – ткнул он вверх пальцем, – не падает.

– Потому что неоткуда стало падать, – подал голос доцент Тавказаков, он же Беспалый, также беря автомат. – Юлий Алексеевич, я тоже с ними схожу. Если встретим «урфинов», пойдем за ними, глянем, что там да как.

– Только будьте осторожнее, прошу вас! – отозвался профессор.

Плюха даже умилил этот диалог. Будто сын отпрашивается у отца на свидание. Между тем Беспалый стал уже таким сталкером, что дал бы фору многим старожилам. Но Егор понял: Аникей хочет вернуть профессору уверенность, дать понять, что он по-прежнему их научный руководитель и его мнение много для них значит. Что ж, нормальный психологический климат в коллективе никогда еще делу не мешал.

На «охоту» пошли, не считая гостей, Плюх, Забияка, Беспалый, Тетерин, Злыдень, Гор и Игумен. У Колыча палец заживал плохо, началось нагноение, опасались даже, как бы сталкер не потерял руку. С ногой у Брюля дело обстояло лучше, он уже довольно сносно, хоть и прихрамывая, ходил. Если бы не последний бой, который, ясное дело, не способствовал заживлению раны, он бы, возможно, уже полностью поправился. Так же его пока старались без особых причин не нагружать. Блямса, хоть он и очень просился, не взяли – с ним было бы трудно оставаться незамеченными во время слежки за «урфинами». Деда оставили тоже – как единственного здорового человека. Он даже не стал спорить. Вообще Николай Николаевич после инцидента с группировкой Голована заметно изменился: стал более сдержанным, вдумчивым, что ли… И стал куда меньше болтать. Но, бывало, срывался. Впрочем, иногда его непринужденная болтовня даже отвлекала от невеселых мыслей. Сейчас он, правда, попросил у Плюха устройство-переводчик, чтобы можно было общаться с Блямсом. Сам «богомол» отнесся к этой просьбе отрицательно, что-то недовольно заблямкал, но разведчик устройство Деду все-таки дал. Он подумал, что Катков решил наконец по-настоящему извиниться перед Блямсом за то, что сделал при их первой встрече, и вообще наладить с «богомолом» пусть и не дружеский, но хотя бы нормальный, взаимоуважительный контакт. И конечно же, Плюху такое намерение не могло не понравиться.