Стандарт красоты - Жанна Стужева

Улыбнувшись самой себе, я наскоро разделась, побросав в беспорядке одежду, а потом уверенно шагнула в воду. Меня не пугали местные плавучие гады, сама не знаю почему. Может, я просто перегрелась.

Я была права. Вода действительно оказалась великолепной: теплая, прозрачная, приятно пахнущая. Сквозь толщу легко просматривались многочисленные стайки разноцветных рыбок и яркие водоросли, тянущиеся вверх. Словом, удовольствие от заплыва я получила колоссальное, вволю наплескавшись и сбросив напряжение.

Когда уже совсем стемнело, пришлось вылезать на берег. Воздух был все еще теплым, но ветер сердито кусал и заставлял поежиться. Вприпрыжку добежав до облюбованной поляны, я собиралась быстро нацепить всю одежду, что была у меня с собой: холодало. Но одежды я не обнаружила. И своего мешка. Вообще ничего. Словно, меня и не было тут каким-то часом ранее.

Я выругалась сквозь зубы и, обняв плечи, принялась нарезать круги, в поисках своего скарба. Но снова ничего не нашла. Лишь звезды подмигивали с неба, а ветер усиливался.

В какой-то момент я начала паниковать и метаться, словно дикий зверь, не веря в случившееся. Но в глубине души у меня было ощущение, что это чья-то злая шутка. А еще в тот самый момент, как я вышла из воды, у меня появилось стойкое ощущение, что кто-то внимательно наблюдает за одной глупой легкомысленной фейри.

— Кто здесь? — сердито рявкнула я в пустоту, в общем-то, скорее для проформы, чем действительно ожидая получить ответ.

Но, внезапно, ответ прозвучал.

Кусты зашуршали, послышался скрип металла и деликатное покашливание, а потом меня окружили плотным кольцом невысокие, всего по плечо мне, закованные с ног до головы в доспехи воины.

— Это охраняемая территория, — низким баритоном ответил один из воинов. — За бесконтрольное ее пересечение полагается смертная казнь.

— Смертная казнь? — неверяще и как-то устало повторила я, неловко прикрываясь руками. Воины заметили мое смущение, и, словно по беззвучной команде, из общего плотного строя высунулась рука с мешковатой тканью. Мешок, к слову, был не мой. Но и такому подарку судьбы я была рада, потому что светить прелестями мне откровенно не нравилось. Вот только когда я развернула “подарок”, тут же скривилась: — Да вы издеваетесь?

Потому что предложенный дар оказался грубой выделки полосатой робой.

Да-да! Совсем как в моем мире в былые времена. И шапочка еще в комплекте шла, симпатичная такая.

И смешно, и грустно. Это что значит, на каторгу меня теперь? Или в казематы?

Конечно, я утрирую. Теперь я была не так слаба, могла за себя постоять. По крайней мере, могла попытаться. Но очень уж было любопытно, что будет дальше. Тем более, я устала, а теплый ночлег не помешал бы.

Быстро оделась, упаковавшись в полосатую несуразицу. Сил и настроения пререкаться не было.

Что забавно, смотрелась я не как преступница, а как ребенок, выросший из пижамы: рукава свободной рубахи едва закрывали локти, а штаны едва доставали щиколоток.

За всеми действиями не отрываясь наблюдали, я даже впала на минутку в детство и показала язык. Однако, ни один мускул не дрогнул на лице невысокого воина, что был главным в отряде и пялился на меня усерднее остальных. Впрочем, может и дрогнул, а только видно не было: лица всех присутствующих закрывали металлические шлемы, обильно украшенные сверкающими драгоценными камнями. Излишне сильно украшенные, аляпистые. Аж зубы свело от обилия.

Доспехи тоже были щедро усыпаны, а вот под доспехами… Готова поклясться, что одежда воинов, выглядывающая из-под тяжелых лат, сияла. Словно была не из материи, а соткана из самого настоящего света. Дополняли образ тяжелые угольно-черные молоты.

Ведомая непонятным чувством, я молниеносно вытянула руку к ближайшему воину и коснулась пальцем светящейся материи, которая при касании вдруг взяла и погасла. У меня все похолодело внутри:

— Эй, я не специально! — вскинула руки в защитном жесте. Вот только поздно. Волна гомона прошлась через отряд и вернулась обратно. Все вдруг пришло в движение, хаотичное и взволнованное. Как один, воины похватались за молоты и принялись трясти ими над головами. Признаюсь, я испугалась, начала втихаря собирать и скручивать в плотный моток красную силовую нить, готовясь ощутить на себе всю мощь гномьего отряда и собираясь биться не на жизнь, а на смерть. Ведь еще во дворце эльфов я поняла, что гномы хоть и никудышные маги, зато сильные артефакторы.

Вот только удара не последовало. Воины вдруг грустно завыли, свои молоты побросали на землю, а сами неожиданно бухнулись на колени и принялись биться лбом о землю, причитая и прося за что-то прощение. Сказать, что у меня вытянулось лицо — ничего не сказать.

Я воровато осмотрелась, ожидая неприятностей, но гномы все выли и стенали.

— Позвольте спросить, — наконец осмелилась я заговорить. — Что-то случилось?

Гул моментально стих.

В ответ на меня с упреком уставились несколько десятков глаз, абсолютно сухих, к слову. Никаких слез не было и в помине.

— Соблюдаем пиетет, — немного обиженно ответил главарь. — Дети рудников должны были сразу признать свою благодетельницу и кормилицу, добрейшую защитницу и честнейшую Властительницу.

— Что? — скривившись, словно от зубной боли, спросила я. Ну, знаете ли! Хватит с меня, наелась владыками и императорами.

— Что? — ворчливо ответил главный гном и кряхтя поднялся на ноги. — Блудный сын земли своей Арсений покаялся и вернулся. Да не просто вернулся, а привез весть о вас, госпожа. А также сказ о том, как вы обездоленных защищали, живота своего не жалеючи. Как эльфийских басурман на место поставили. Как преподнесли в дар погибающему народу чудесное полотно, пропитанное магией, что ценнее самих слез Навьелии. Как повелевали нам жить и процветать, и добра наживать. Что мы, собственно, и сделали.

Потом гном смолк, быстро снял массивный шлем, являя косматую голову с огромным носом-картошкой, улыбнулся белозубой улыбкой, в которой я не досчиталась одного из передних зубов.

Остальные переминались с ноги на ногу и изо всех сил старались сделать вид, что они тут просто мимо проходили. Заметив, что воины отлынивают, командующий выразительно откашлялся, гномы тут же вытянулись в стройную шеренгу.

— Я — Аристарх, почтеннейшая, — с необыкновенной гордостью в голосе представился глава отряда и склонился до самой земли.

— Минуточку, — подозрительно протянула я и сложила руки на груди, — я что-то не совсем поняла…

Вот только слова потонули в гуле голосов, никто меня не расслышал. Потому как главный гном принялся рявкать на остальных, что мне надобно кров и царский прием, а они, дескать, бездари и дармоеды. Все пришло в движение. Вояки засуетились поскорее меня накормить и напоить, а посему мне любезно предложили поехать верхом на главнокомандующем отряда. Я лишь угрюмо помотала головой, впрочем, это проигнорировалось.