Сибиряк. В разведке и штрафбате - Юрий Корчевский

– Метров триста.

– И я так думаю. Неси мину.

Ящики с минами были в ровике, только располагались они неудобно: ровик был отрыт в сторону второй линии траншей, и при пулеметной стрельбе запросто можно было попасть под пулю.

Алексей установил дальность, Андрей поднес мину.

– Бросать?

– Погоди, давай мину посмотрим.

На взрывателе мины оказался алюминиевый колпачок – для безопасности транспортировки. Они скрутили его и опустили мину в ствол миномета. Хлопок! Миномет подпрыгнул на опорной плите, и оба штрафника стали смотреть, куда упадет мина.

Разрыв произошел за траншеей.

– Далековато.

– Ага, надо убавить дальность, – Алексей крутанул ручку клапана.

– Еще? – предложил Андрей.

– Погоди. Давай ящики подтащим к миномету. Начнется атака, можно будет немцев минами закидать, а в ровик не набегаешься.

– Ты всегда такой?

– Какой?

– Предусмотрительный.

Алексей пожал плечами.

– Тогда чего со мной за водкой поперся?

– За компанию.

– А теперь расхлебываешь. Ладно я, как выпью – море по колено, дурак-дураком, а ты убежать мог.

– И тебя бросить?

– Для штрафбата что один, что двое… Обернись на «нейтралку», вон сколько наших лежит. У них что, вина серьезная? Сам знаешь, трусов и перебежчиков если ловили, то их стреляли на месте.

– Ты хочешь сказать, что нас неправильно осудили?

– С точки зрения закона и трибунала – все правильно. А ты себя виноватым чувствуешь?

– Вроде нет.

– И я нет. Так на хрена жилы рвать?

– Ты про какие жилы?

– Сидел бы ты в немецком блиндаже, консервы ел, шнапс ихний пил, как другие. А ты с минометом трофейным возишься. Тебе оно надо?

– Немцы в атаку пойдут – чем отбиваться будем?

– Пусть подмогу присылают.

– Обернись назад. Ты подмогу видишь? Я – нет.

– Сами отобьемся.

– Ох и дурак ты, Леха! Тебя рылом в грязь окунули, а ты обтерся – и за свое. Меня одно радует – срок небольшой. Месяц всего, а уже пять дней прошло – я считал.

– Оставшийся срок еще прожить надо.

Алексей молча начал толкать к миномету ящики. Обиженно посопев, Андрей стал помогать ему.

Через час немцы снова начали атаку. В руках уже знакомого штрафника заговорил трофейный немецкий пулемет. Алексей стал стрелять из миномета. На нем стоял оптический прицел, но как им пользоваться, Алексей не знал. Бросит мину в ствол и смотрит, где она взорвется. По горизонтали наводил, переставляя ствол на двуноге, а дальность регулировал краном.

Начало получаться, и мины рвались в середине цепи. Немецкая пехота едва смогла преодолеть сотню метров и залегла – штрафники неожиданно оказали ожесточенное сопротивление. Немцы откатились назад.

– Амба нам! – развалился рядом с минометом Андрей.

– Почему?

– Немцы сейчас авиацию вызовут или танки для поддержки. А у нас – ни противотанковых пушек, ни даже противотанковых гранат. Вот я и думаю – пойти напиться напоследок?

– Выбрось из головы. Кабы не твоя пьянка, не были бы мы в штрафном батальоне. А вот от миномета отойти надо, не дай бог сюда бомба угодит.

– Вот это правда.

Однако авианалета не случилось. Немцы подтянули в ближние тылы артиллерию и накрыли взятую штрафниками траншею артогнем.

Алексей и Андрей находились в траншее, когда упали первые снаряды. Многие штрафники укрылись в блиндажах и землянках, совершив, таким образом, трагическую ошибку, поскольку немцы свои бывшие, отбитые у них русскими позиции знали хорошо. И весь огонь 105-миллиметровых гаубиц сосредоточили именно на них. После артобстрела уцелели те, кто был в траншее, в стрелковых ячейках, и от полнокровного батальона осталось человек тридцать.

После налета они собрались в одном месте траншеи – в пыли, оглушенные.

– Братва, что делать будем? – спросил уголовного вида штрафник.

– К своим идти надо. На хрена нам эта траншея? – крикнул штрафник с забинтованной рукой.

– Ага, на пулеметы заградотряда, – съязвил Андрей.

– А что, подыхать здесь? – сорвался на крик другой штрафник.

– Будем продолжать обороняться, – спокойно сказал Алексей. – Лучше здесь с честью умереть, чем от пулеметов НКВД. Каждый пусть хоть одного фашиста убьет.

– Я уже не один десяток уложил из пулемета.

– Ага, давай считаться еще начнем. Ты и за себя воюй, и за того парня, что на «нейтралке» лежит.

Принять окончательное решение помешала немецкая атака. Да что им так траншея эта далась?

Разбежавшись по ячейкам и окопам, штрафники открыли редкий огонь. Поскольку миномет уцелел, Алексей с Андреем бросились к нему. Миномет и единственный оставшийся пулемет давали хоть какую-то надежду, что и эта атака будет отбита. Мины бросали в ствол одну за другой, едва успевая поворачивать ствол.

Когда на кольце клапана дальность стала меньше ста метров, запас мин кончился, и Алексей с Андреем взялись за трофейные винтовки. Поле перед ними было усеяно трупами в серых шинелях, и, пожалуй, их было не меньше, чем на «нейтралке».

Алексей посылал пулю за пулей, а немцы все бежали. Кто-то из штрафников уже метнул гранату.

И тут подоспела помощь – из тыла ударили наши пушки. Снаряды выли на излете, перед траншеей сплошной стеной встали разрывы.

Штрафники попрятались в траншее, а сзади уже накатывались крики «Ура!» – это нашу пехоту все-таки подняли в атаку, и теперь они бежали к занятой штрафниками траншее. «Эх, отцы-командиры, что же вы столько медлили?» – вздохнул Алексей.

Наши батареи перенесли огонь дальше и стали обрабатывать вторую линию немецких траншей. Двинуться бы за огневым валом, пока немцы не очухались, да кто побежит?

Пехота добралась до штрафников, перемахнула через траншею и пошла дальше.

За пехотой явился командир штрафбата.

– Почему с пехотой в атаку не пошли?

– Нас всего двенадцать человек осталось, гражданин командир, и патронов нет.

– Вперед, поддержать атаку!

Штрафники выбрались из траншеи и побежали за пехотинцами. Андрей бежал рядом:

– Давай отсюда ноги делать?

– У нас документов нет. Если к какой-нибудь части прибьемся, запрос в дивизию отправят. Вот тогда и откроется, что мы штрафники беглые. К стенке поставят. Не, я не ходок.

Пока штрафники добежали до второй линии немецких траншей, пехотинцы ее уже захватили. Одно удивило Алексея: между траншеями и во второй линии полно убитых пехотинцев, а немцев – считаные единицы. Неужели немцы убитых с собой унесли?