Дым и зеркала - Нил Гейман

Избушки на курьих ножках забили улицы Лондона.

Шагают через такси.

Углями гадят на шлемы велосипедистов.

Хвостами выстраиваются вслед за каждым автобусом.

Щебечут «цып-цып-цып-цып»…

Старухи с зубами железными глянут из окон –

А после снова займутся

Хозяйственными делами,

Магическими зеркалами –

Вновь поплывут сквозь туманный и грязный воздух.

Четыре часа пополудни, и Старый Сохо

Стал заповедником

Ныне утраченных технологий.

Храповник заклинаний

(его завели серебряные ключи

От часов со звоном)

Выбивает из каждой лавчонки по переулкам:

«Часовщик»,

«Абортмахер»,

«Табак»,

«Приворотные зелья»…

Дождит.

Компьютерные детишки

Катаются на сутенерских автомобилях,

В безвкусных шляпах –

Модемные сводники,

Юные короли сигнального шума

В плащах под пояс.

Тусовка в пестрой «неонке»,

При первой щетине

Флиртует, хохочет под уличными фонарями.

Суккубы, инкубы, –

Секс за хорошие деньги,

Глаза – кредитные карты:

Все для вас – если есть свой личный номер,

Если знаете дату выплаты по кредиту.

Вот так.

Один из инкубов моргает мне

(ясно «да – нет», «да – нет», «нет – нет – да»).

Уличный шум глотает шепот,

Зовущий к минету.

Я скрещиваю два пальца. Извечный охранный знак

От сглаза, он действует точно, как сверхпроводник,

Или по крайней мере как старое суеверье.

Два полтергейста едят из коробки

Китайского ресторана… меня нервирует Сохо.

Брюэр-стрит. Шипение в переулке.

Мефистофель,

Распахнув пальто,

Мне мельком дает поглядеть на подкладку.

(Вшитые в базу данных

Заклинания, призраки неудачливых магов –

С диаграммами).

Черт чертыхается – и частит:

«Недруга ослепить?

Сгубить посевы?

Сделать бесплодной супругу?

Растлить деву?

А вечеринку испортить?

Что пожелаете, сэр? Ах, ничего?

Прошу, подумайте снова.

Капните кровью своей

На эту вот распечатку –

И станете

Счастливым обладателем нового

Синтезатора голоса. Нет, вы послушайте…»

Он ставит свой портативный «Зенит»

На столик, сымпровизированный

Из чемоданчика, –

Надежда привлечь хоть немного зевак.

Подключает синтезатор.

Набивает c>promt: GO

И ясным и чистым голосом раздается:

«Orientis princeps Belzebub, inferni irredentista

menarch et demigorgon propitiamus vous…»[37]

Я удираю – и вновь по улице вниз.

А бумажные привиденья, старые распечатки

Так и вьются у ног,

Я слышу – бубнит черт-коммивояжер:

«Не в двадцать,

Не в восемнадцать

И не в пятнадцать –

Мне, помоги Сатана, обошлось в двенадцать.

Но, милая леди, вам?

У вас такое милое личико,

Так хочется вам угодить…

Пятерка. Да, точно. Пятерка!»

Дама с красивыми глазками –

ПОКУПАЕТ.

Архиепископ любуется сизым налетом

На темных карнизах собора Святого Павла –

Маленький, словно птичка,

До прозрачности тощий,

Напевает «I/O, I/O»…

Почти что шесть вечера – это же просто час пик

В торговле чужими снами

И расширенной памятью.

Ярмарка – прямо на паперти, прямо внизу.

Я протянул кувшин.

Он взял его осторожно – и ринулся вспять,

В привычную тень собора.

Вернулся – и мой кувшин уже полон вновь.

Я стебаюсь: «Святая? А где гарантия?»

Он в подмерзшей грязи выводит

Одно только слово: «Визвиг».

И – нет ответной улыбки.

(Визг века. Виски и миг.)

Он кашляет и сереет, мокрота молочного цвета

Летит на ступеньку.

А что ж там в кувшине? На взгляд –

Свято вполне, но точно не распознаешь,

Разве что ты – локатор, а может, призрак,

Возникающий из телефонной трубки

На долгий гудок,

На заклинанье «Неверно набранный номер».

Только тогда разберешь – святая иль нет.

Я десятки раз окунал телефоны в святую воду –

Видел, как обретают форму странные твари,

Бормочут, шипят, пузыри пускают,

Окропиши мя и очищуся,

Омыеши мя – паче снега!..

Последнее Соборование.

Помню, однажды –

Целая очередь, а телефонная трубка

Амфоры ручке подобна.

Они попали в ловушку на ленту.

Я скопировал их на дискету.

Дискета – в архиве.

Хотите?

Да пожалуйста, я продам!

Священник давно небрит.

Его колотит.

Облачение в винных пятнах совсем не греет.

Сую ему деньги.

(Не много. В конце концов –

Это просто вода, а многие твари – тупицы.

Расползутся в ужастиковую лужу,

Хоть ты их смочи минералкой,

Господи Боже, да будут еще стонать:

«О, как прекрасно зло свершенно»…)

Старый священник сует монеты в карман.

Мне отдает, как бонус,

Крошек мешок, и садится вновь на ступень,

Руками себя охвативши.

Надо, наверно, хоть что-то ему сказать напоследок.

«Слушайте, – говорю, –

Ни в чем вы не виноваты,

Просто – многопользовательская система.

Не надо вам это знать.

Вот если сконнектить молитвы в единую сеть,

Вот если бы софт святой пахал как надо,

Если бы ваша доктрина работала,

Как оппозиция…»

«Что видишь, – он шепчет тихо, –

Что видишь, то и ПОЛУЧИШЬ».

Крошит облатку,