Очерки истории средневекового Новгорода - Валентин Янин

Сознавая недостаточность привлеченного аргумента для обоснования вывода об изначальной принадлежности усадьбы «И» предкам Онцифоровичей, мы, однако, вовсе не находим аргументов для подкрепления противоположной версии о постепенном расширении городского землевладения боярской семьи путем последовательных прикупок новых усадеб.

На усадьбе «Д» древнейшим документом посадничьей семьи оказывается грамота № 391, найденная в 11-м ярусе (1299–1313 гг.), написанная Варфоломеем Юрьевичем и положившая начало формированию исключительно чистого по своему составу комплекса грамот посадничьей семьи этой усадьбы. Однако в более раннее время Мишиничи на усадьбе «Д» не жили. Здесь нет ни одного документа с именем Юрия Мишинича, хотя деятельность этого посадника охватывает значительный хронологический отрезок с 1291 по 1316 г. Нет здесь грамот и отца Юрия – Миши. Напротив, в слоях второй половины XIII в. собраны грамоты, сохранившие совсем другие имена. Уже в 11-м ярусе кроме грамоты Варфоломея найдена грамота с именем Кузьмы (№ 393), то же имя читается в грамоте из слоя 11—12-го ярусов (1281–1313 гг.) – «от Петра к Кузьме» (№ 344). В слоях 11—12-го ярусов обнаружены также две грамоты с именем Никифора (№ 346[421] и 412) и грамота с именем Ксении (№ 411)[422].

Между тем можно решительно утверждать, что род Мишиничей не был для данной территории пришлым и водворившимся здесь только при Варфоломее. Он тесно связан с Великой улицей уже в последней четверти XIII в., на что указывает политическая деятельность Юрия Мишинича, который с 1291 г. был в новгородском посадничестве представителем Неревского конца[423]. На связь его с раскопанной в Неревском конце территорией указывает и место его погребения в церкви Сорока мучеников, расположенной в непосредственной близости к раскопанным усадьбам. За пределами раскопа, но поблизости от него, находилась усадьба Лукьяна Онцифоровича, грамот которого на раскопе не найдено: здесь стояла построенная им церковь Спаса. Несомненно, что тремя исследованными здесь в 1951–1962 гг. усадьбами не исчерпывается комплекс принадлежавших семье Мишиничей-Онцифоровичей владений. Он продолжался за пределы изученного участка, по-видимому, на юг от него, в район церкви Сорока мучеников, и на запад, в район церквей Спаса на Разваже и Козмы и Демьяна на Козмодемьянской улице. Более того, относительно этой предполагаемой территории городского землевладения Мишиничей раскопанные усадьбы занимают окраинное положение.

В этой связи необходимо обсудить вопрос о предках Мишиничей, поскольку существующее в литературе решение этой проблемы способно породить некоторые сомнения в исконности связи Мишиничей-Онцифоровичей с Неревским концом. А. В. Арциховский в родоначальнике Онцифоровичей видел Мишу, героя Невской битвы 1240 г. «Никто больше в летописи такого имени не носит, – писал А. В. Арциховский, – хотя новгородцев Михаилов там больше тридцати. Эта форма имени настолько связана была в XIII в. с этим человеком, что в конце века два боярина, явно его сыновья, носили отчество Мишинич, никогда больше не встречаемое. Выводить этот род от другого Миши невозможно. Остальные летописные Михаилы были, вероятно, Мишами для родных и друзей, но это уменьшительное имя на страницах летописи встречается лишь под 1228–1257 гг. Оно было для всего Новгорода связано только с одним популярным человеком и отличало его от многочисленных тезок. Своеобразие отчества Мишиничей это подчеркивает»[424]

Сведения о потомках Миши, героя Невской битвы, содержатся в родословных книгах XVI в. и в синодике новгородской Вознесенской церкви. В этих родословцах, куда внесены ссылки на подвиги Миши на Неве, указывается место его погребения в Новгороде «у Михаила Святаго на Прусской улице» (Родословная книга) или в церкви Вознесения на Прусской улице (Вознесенский синодик). Если правы и родословцы, и А. В. Арциховский, придется предположить, что Мишиничи во второй половине XIII в. переселились с Прусской улицы в Неревский конец.

Оценивая степень достоверности сведений родословца происходящих от Миши Морозовых, А. В. Арциховский писал: «Но оно не заслуживает никакого доверия. Подобные позднейшие родословия вообще любили связывать свои генеалогии с летописными именами, примеров чему много. Можно предположить, что Морозовы произошли от Михаила Мишинича, но и это доказать нельзя, а ветвь Юрия Мишинича бесспорна».[425]

Однако указанные родословцы перечисляют и потомков Миши. Вот эти имена: «А у Михаила сын Терентий, а у Терентья сын Михайло ж, а у Михаила сын Семен, а у Семена сын Иван Мороз». Иван Морозов упоминается в летописи под 1413 г. как строитель церкви Зачатия Иоанна Предтечи на Десятине, в Людином конце, в непосредственной близости к Прусской улице[426]. Вознесенский же синодик не только сообщает генеалогические сведения; он пользуется более древним источником, описывающим ктиторские фрески и надгробия перечисленных в родословии лиц, которые были похоронены на Прусской улице. Вся цепочка перечисленных имен прочно прикреплена обоими концами к Прусской улице, но это не те имена, которые знакомы нам по берестяным грамотам Неревского раскопа.

Отсутствие прямых указаний на действительных предков Мишиничей ведет к попытке искать их косвенным путем. В этой связи определенные возможности открывает знакомство с историей церкви Сорока мучеников, в которой Мишиничи хоронили членов своей семьи до того момента, когда с основанием Колмова монастыря в 1392 г. Юрий Онцифорович создал там новую семейную усыпальницу.

Церковь Сорока мучеников была заложена в 1200 г. Инициатором ее постройки летопись называет Прокшу Малышевича, а под 1213 г. она так рассказывает об окончании ее строительства: «Того же лета, волею Божиею, съверши церковь камяну Вячеслав Прокшиниць, вънук Малышев, Святых 40; а даи Бог ему в спасение молитвами святых 40». В 1227 г. церковь была расписана тем же Вячеславом, Малышевым внуком.[427]

О Вячеславе Прокшиниче летописец знает не только как о строителе церкви Сорока мучеников. В 1224 г. он был членом новгородского посольства к князю Юрию Всеволодовичу. В 1228 г. летопись титулует его тысяцким, а под 1243 г. сообщает о его смерти 4 мая в монашеском чине под именем Варлаам в Хутынском монастыре.[428]