История «Майн Кампф». Факты, комментарии, версии - Вернер Мазер

подавляющей части германского народа, также и Гитлер требовал отказа от выплат репараций, а также формального равноправия рейха в военном отношении — в таком широком смысле, в каком их, вследствие политической ситуации, вынужденно не осмелился защищать центристский кабинет Генриха Брюнинга (1930–1931), несмотря на точку зрения рейхсканцлера59, что, однако, не помешало командованию рейхсвера, после роспуска Контрольной комиссии союзников (в 1927 году), во все возрастающем масштабе превращать уже начатое тайно вооружение — в открытое и реальное увеличение моши рейхсвера.

С фон Папеном и его «кабинетом баронов»60, который прогнал социал-демократическое правительство Пруссии61 и присоединил Пруссию к антидемократическому курсу остального рейха, центр тяжести германской политики явно переместился в сторону открытого и эффективного перевооружения, которое казалось еще рискованным Брюнингу, свергнутому с помощью генерала фон Шлейхера и объединившихся с ним национал-социалистов.

Когда 30 января 1933 года Гитлер, в представлениях о внешней политике которого доминировали традиционные методы и насилие, стал рейхсканцлером, то официально он в этом отношении вел себя более сдержанно62, чем его предшественники Штреземан, Брюнинг, Шлейхер и Папен63. Поэтому те, кто знал его мировоззрение, его боязнь принятия решений и формулировки определений, не без оснований стали полагать, что национал-социалистский рейхсканцлер не сумеет выполнить того, что ожидали от него сторонники. «Перед нами стоят следующие политические проблемы, — сказал Гитлер 17 мая 1933 года в своей речи в рейхстаге и повторил программные заявления некоторых прежних канцлеров64: — Много столетий европейские государства и их границы создавались из представлений лишь внутригосударственного мышления. Победоносный прорыв национального мышления и принципа национальности в прошедшие столетия стал зародышем многочисленных конфликтов, возникавших вследствие игнорирования этих новых идей и идеалов государствами, возникшими на других предпосылках. После окончания больших войн не было более важной задачи для действительно мирной конференции, чем четкая констатация факта новой структуры и нового порядка европейских государств, которые этот принцип признали законным в максимальной степени… это — новое территориальное деление Европы с учетом действительных границ проживания народов исторически было бы таким решением, которое с прицелом на будущее, возможно, сделало бы не напрасными кровавые жертвы войны — как для победителя, так и для побежденного… Никакая новая европейская война не может установить что-либо лучшее на место неудовлетворительного положения.

Наоборот, применение какого-либо насилия в Европе ни политически, ни экономически не может создать более благоприятную ситуацию, чем та, которая существует сегодня. Даже впечатляющий успех нового европейского насильственного решения привел бы, в конечном счете, к повышению неустойчивости европейского равновесия и, поэтому, стал бы зародышем последующих новых противоречий. Результатом были бы новая война, новая нестабильность и новые экономические бедствия. Начало подобного, не имеющего конца, безумия привело бы к краху нынешнего общественного и государственного порядка. Европа, погруженная в коммунистический хаос, стала бы началом кризиса необозримых размеров и не подлежащей оценке длительности… Германия разоружилась. Она выполнила все обязательства, записанные в мирном договоре, причем, с избытком, выходящим далеко за пределы любой справедливости, и даже любого здравого смысла…

Германия заявляет… что она готова в любой момент, в случае создания всеобщего международного контроля вооружений, при такой же доброй воле других государств, поддерживать соответствующие органы этого контроля и однозначно доказать тем самым всему миру свой полностью немилитаристский характер… Эти требования не означают вооружения, а лишь призыв к разоружению других государств… Единственная нация, которая действительно должна бояться вторжения, это — германская, ибо ей не только запретили иметь наступательное оружие, но и урезали право на оборонительное оружие и не разрешают создавать пограничные укрепления… Германия думает не о нападении, а только о своей безопасности»63.

Гитлер тормозил и медлил, отступал назад, в пропагандистских целях представлял себя канцлером мира, отходя, для видимости, от наиболее отягчающих пунктов своего мировоззрения, центральными идеями которого неизменно оставались борьба, захватническая война, уничтожение «неполноценных» и расово-идеологический антисемитизм. Но это продолжалось только до сентября 1933 года. С этого момента появились плоды из семян, посеянных «Майн Кампф». «Коричневые батальоны» и их фюреры стали превращать в реальность уроки вождя, предоставившего им — по большей части, с одобрением — свободу действий. Вильгельм Фрик, Герман Геринг, Эрнст Рём и Генрих Гиммлер, в числе многих других, знали, как воспользоваться уроком и вынудить Гитлера в этой ситуации к принятию решений66. «Обстоятельства вынуждали меня десятилетиями говорить, почти исключительно, о мире, — заявил он 10 ноября 1938 года, выступая перед главными редакторами немецких средств информации и другими представителями печати, и, следуя по накатанной колее, с убежденностью продолжал: — Лишь при продолжительном подчеркивании воли немцев к миру для меня было возможным шаг за шагом отвоевывать для германского народа свободу и дать ему снаряжение, необходимое для выполнения следующего шага. Само собой разумеется, такая… пропаганда мира имеет также свою рискованную сторону, потому что она легко может создать то представление в головах людей, что нынешний режим… идентифицирует себя с решимостью и волей — при любых обстоятельствах сохранять мир… Необходимость была причиной того, что я годами говорил только о мире»67.

Глава 7

«УЖ ВАМ БУДЕТ НЕ ДО СМЕХУ»

Сейчас я собираюсь действовать по воле всемогущего творца: тем, что я защищаюсь от евреев, я борюсь за дело Господа Бога.

Когда эта книга станет всенародным достоянием, еврейскую опасность… можно считать сломанной.

Адольф Гитлер, «Майн Кампф»

Как рукописные заметки Гитлера из времени написания книги «Майн Кампф», так и сама книга свидетельствуют о том, что Гитлер уже рано был убежден, что невозможно получить требуемое им «необходимое» жизненное пространство без одновременного уничтожения евреев не только в рейхе, но и на завоеванных территориях. В проводимой им как фюрером и канцлером политике вместе с решающими приказами о начале войны 1939 (Польша) и 1941 (Советский Союз) годов обязательно давались приказы об уничтожении людей. В книге «Майн Кампф» Гитлер сожалел, что к началу и во время Первой мировой войны «двенадцать или пятнадцать тысяч этих иудейских губителей народа… не были обработаны отравляющим газом»', а 30 января 1939 года, за семь месяцев до начала польского похода, он угрожал: «Если международному финансовому еврейству внутри и за пределами Европы снова удастся ввергнуть народы в мировую войну, то ее результатом станет не… победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе»2. С началом польского похода одним «росчерком пера» он развязал акцию уничтожения, названную «эвтаназией», направленную в первую очередь против евреев. По этому приказу на Востоке, за ширмой, образованной победоносно наступающей германской армией, было запланировано уничтожить 30