Время жизни - Роман Корнеев

Экзотично. В этом слове была взрослая Кора, но Улисса не волновала целостность закостеневшего в сознании образа. Она живая, она стала другой внешне, но где-то там, он чувствовал, она должна была оставить в себе уголок… Соратники не забывают. А если она – не одна из них, значит, хитроумный Улисс любил все эти годы свою тень.

– Холодно. Я не люблю этот холод, но мне казалось, что там, – Улисс кивнул в сторону черной клубящейся стены воронки, – потерялся бы момент.

Кора глядела на него с трех шагов, время от времени на ее лице пробегали тени каких-то эмоций. Хрустальный мир в ней жил своей жизнью. Но она, прозрачная насквозь, жила своей.

Первый шаг все-таки сделала она. Когда он был уже готов отчаяться. А спустя мгновение тепло ее дыхания уже коснулось его щеки. Улисс обнял ее за плечи, глядя куда-то вверх, сквозь проступающие невесть зачем слезы. Хорошо. Так – хорошо.

Очнулся он от иголок в леденеющей на осатаневшем ветру шее.

– Извини, что не могу повести тебя туда, – кивок в сторону вращающихся на солнце хрустальных ярусов.

– «Туда» мне и не стоит идти. Забыла дома свой вечерний наряд.

Улисс рассмеялся, Кора улыбнулась в ответ.

– Ничего, здесь есть пара местечек, где можно спокойно посидеть-поговорить.

Улисса до самой последней минуты подмывало позвать Кору именно «туда». Благоразумие часто оставляет тех, кто привык верить своему разуму. Разум сегодня протестовал. В этом было какое-то чудовищное ребячество. Как будто не было за плечами двадцати пяти долгих лет. Но он и правда знал внизу, в пределах воронки несколько вполне приличных мест для среднего класса, которые предпочитали посещать как раз преуспевающие работники «независимых» компаний. Будем играть роль. Покуда роли играть больше не придется.

Улисс прикрыл Кору от ставшего от совсем уж пронизывающим ветра. В мегаполисе сегодня пойдет снег, не иначе. Так, под руку, они и направились прочь от всего этого сверкающего великолепия. Вообще, поймал себя на мысли Улисс, было в этом нечто забавное – люди нынче годами не спускались на «граунд-зиро», а они вдвоем, столько лет прошло, и вот, снова, идут рядом по бетонным плитам, а город живет где-то над их головами. Так ведь было когда-то, да? Когда мегаполис только начал простирать кругом свои затхлые бетонные щупальца. А Улисс только учился скрадывать на этих улицах свою человеческую дичь…

Он вздрогнул, так что даже Кора почувствовала. Поглядела на него, но ничего не сказала, только снова чуть улыбнулась. Первой его дичью была сама Кора. Первой и последней дичью, за которой он следил с тоскливым ожиданием чуда, а чуть после – с чувством чудовищной потери. От Улисса больше никто и никогда не уходил. Она – ушла. Потому что была избранной. Или была для него избранной, потому что он любил ее.

Заказанный столик оказался в их распоряжении, и теперь оба не без удовольствия вдыхали прохладный кондиционированный воздух, что казался после уже вовсю бушующей за стенами заведения бури чуть ли не душным.

На Коре было почти то самое длинное платье, что он так жадно представлял себе всего пару минут назад. Но Улисс этому неожиданному акту предвидения просто не придал значения. Он смотрел во все глаза и не мог насмотреться. Это было чудо, оставить во взрослой женщине все, буквально все черты, что были памятны ему из далекого детства.

Любовь… что это за странное чувство такое, он не понимал никогда, скорее считая изобретением дешевых писателей, которым нужно было придумать нечто, вокруг чего должны кипеть страсти и над чем должны проливаться слезы. Улисс не верил в любовь, потому что за всю свою жизнь в огромном хрустальном мире не заметил и следа подобной эмоции.

Он видел дружбу, ревность, доброту, благосклонность, симпатию, влечение, тоскливое желание несбыточного. Все эти возможные компоненты самого сложного из человеческих чувств были для него как на ладони. Любви в людях не было. Даже слово это он применял к собственным страстям лишь по необходимости – назовем любовью то, что можно сравнить лишь с фантомными болями после ампутации. Кору у него из рук вырвала судьба, они же были, уже почти были единым целым.

И вот теперь, глядя на нее, Улисс почти ощущал, что это и есть его любовь, невероятная, невозможная вещь. Ему не было дела до неточностей в деталях, до несовершенства физических форм, до полного незнания, что же это за женщина сидит от него через стол. Он дышал полной грудью и уже почти не помнил, зачем сюда явился. Обманываться в любви. Какие занятные вещи приходится слышать от самого себя на пятом десятке лет, пятом десятке лет кромешного ада жизни Соратника. А если через секунду раздастся в голове бесстрастный вызов Ромула? Он просто встанет и уйдет, оставив свою любовь здесь, в одиночестве. И, возможно, больше ее не увидит. На этот раз – никогда.

Или не встанет и не уйдет?

Мир вспыхнул и снова погас. Единственной сильной эмоцией, кроме этого тягучего, сладостного чувства к Коре, которое Улисс себе позволял, был гнев. Гнев спасает жизни, кто-то сказал. Улиссу гнев часто спасал рассудок. Спасал, когда спасения уже не было.

Он должен пережить этот день. Пережить не трепещущим студнем под ножом. А твердой рукой, в которой все еще зажата сталь. И сталь эту выпускать пока рано.

Прежде всего – Кора. Он узнает о ней все. Эта задача ему по зубам. Допросить свою любимую, допросить возможного Соратника, да так, чтобы никто ничего не заметил, и при этом ни словом не выдать себя. Вот – задача.

Незаметно подобрался и убежал официант, они молчали, глядя перед собой. Каждый думал о своем, еще бы знать – о чем. Улисс словно разом потерял контакт со своим хрустальным миром. Точнее – нет, мир был на месте, кружил рядом, танцевал свои медленные вальсы, откликался на зов… только Коры в нем не было. Призрачное гало ее души оставалось для него непроницаемым пологом, за которым могла укрыться еще одна бездна. Как у него. Как у него.

А могла оказаться зияющая пустота. Как у большинства жителей мегаполиса.

– Так странно, Майкл. Через столько лет – встретиться. Не забыли, узнали. Не могу поверить.

– В жизни и не такое бывает. Европа мала.

– А Земля еще меньше? Да, пожалуй.

– Чем сейчас живешь, чем занимаешься? «Эрикссон»? «Джи-И»?

– Нет, что ты.

Кора почти смеялась – улыбка вышла такая яркая, словно с уличного рекламного полиэкрана. Она и правда была сегодня похожа на героиню промороликов, а вот на менеджера Корпораций – нет.

– У меня небольшая компания. Аналитика рынков, заказы Корпораций, аутсорсинг. Специализируемся в основном на сырье.

– Хорошая работа?

– Хорошая. Скучновато временами, зато ценят как специалиста… и вербовать уже не пытаются. Так мне проще. А ты? Я тебя тогда в какой-то спецухе видела. А тут, смотри, совсем другой образ.

Улисс развел руками, скромно улыбаясь.

– По делам ходил. Саппорт «Сейко», отдел обслуживания техобъектов. Знаешь, приходится часто выползать из-за стола и бежать по звонку. От нашей работы зависят человеческие жизни. В костюмчике на устранении не много наработаешь.