Холодная ночь - Клаудия Грэй

«Не оглядывайся». Не сбавляя хода, я ворвалась в комнатуожидания и крикнула:

— Лукас! Пойдем!

Он удивленно посмотрел на меня, но мгновенно вскочил наноги.

Мы уйдем отсюда. У нас получится. Вот мы уже на улице, ипылающее июльское солнце тут же обдало меня жаром. От ступенек и асфальтаподнимались горячие волны. Это было чересчур, и я обмякла, упав на перила. Ступенькикак будто растянулись и теперь покачивались под ногами.

— Бьянка! — Лукас подхватил меня, закинув мою руку себе наплечи.

Спотыкаясь, я спустилась с крыльца, и мы завернули за угол.

— Не останавливайся! — задыхаясь, выпалила я. — Я знаю, онисейчас выйдут и начнут искать меня.

— Я и не останавливаюсь. Но что случилось?

— У меня слишком странные показатели. Медсестра испугалась.

Лукас завернул в переулок, продолжая шагать в быстром темпе.Мне стало немного лучше, но без поддержки я на ногах не устояла бы.

— Что значит странные?

Страшная правда обрушилась на меня. Я всю свою жизнь так илииначе готовилась к этой минуте, и все-таки это оказалось ужасно.

— Я еще не вампир, — прошептала я, — но больше и не человек.

Домой мы вернулись на закате. Лукас тут же отправил меня впостель, и мы стали взволнованно обсуждать, что же теперь делать. Я рассказалаобо всем, что произошло в поликлинике, в том числе и о странных показаниях, такнапугавших медсестру.

— Раньше такого никогда не было? — спросил Лукас. Я помоталаголовой. — Значит, ты меняешься, нравится тебе это или нет. Становишьсявампиром. Я имею в виду — полноценным вампиром.

— Я не могу стать полноценным вампиром, пока не убью. Этоединственный способ.

— Ну откуда ты знаешь? — воскликнул Лукас. Он лежал рядом сомной, только я под одеялом, а он поверх. — Ведь никто толком не знает, чтопроисходит с такими детьми, как ты.

— Почти никто. Но мои родители в этом разбираются. Они мнемало что объясняли, но тут выразились совершенно определенно. — Я уставилась вбелый потолок, изучая гипсовые завитушки. — Есть только два способа статьвампиром. Или ты обычный человек, которого несколько раз укусил вампир, причемот последнего укуса ты умер, или ты рожден вампиром, как я, и должен убить. Воти все.

— Тогда что происходит с тобой? — Лукас положил ладонь мнена щеку. В его темно-зеленых глазах читалось страдание. — Я просто не могу этовыносить. Ничего не знать, но понимать, что тебе может стать еще хуже.

Я прижала его ладонь к своему лицу и попыталась улыбнуться.Я не могла рассказать ему то, о чем начала догадываться.

Тело мое слабело, и я стала испытывать очень странныеощущения: как будто я куда-то погружаюсь или меня уносит. Как будто с каждымднем меня становится все меньше. Что-то внутри меня боролось против жизни, иэто что-то побеждало.

Родители категорически отказывались сообщить, чтопроисходит, если рожденный вампиром не совершит первого убийства и не завершитпереход. Теперь мне казалось, что я знаю, чего они так сильно боялись.

Кажется, единственной альтернативой была смерть.

Лукас запустил пальцы мне в волосы и начал их расчесывать,пытаясь меня успокоить. Я долго молчала, но потом все-таки сказала:

— Если я напишу родителям письмо, пообещай мне, чтоотправишь его, если...

— Если что?

Я закрыла глаза.

— Если случится что-нибудь плохое.

— Бьянка...

— Сейчас я не хочу об этом говорить. Но если тыпообещаешь... Для меня это очень много значит.

Лукас помолчал и прошептал:

— Обещаю.

На следующее утро, едва проснувшись, я поняла, что что-товнутри меня изменилось к худшему.

Раньше даже в самые плохие дни я могла встать и даже кое-чтоделать, но тут настолько ослабела, что не сумела выбраться из кровати безпомощи Лукаса. К моему смущению, ему даже пришлось отвести меня в туалет.Завтрак он принес мне в постель, но я смогла съесть только кусочек тоста, да ито с трудом.

— Хочешь, я достану тебе крови? — спросил он, с такой силойсжав спинку стула, что даже костяшки пальцев побелели. — Я могу кого-нибудьпоймать или опять совершу налет на больничный банк крови.

— Я не хочу крови. Я вообще ничего не хочу. Только... можетбыть, немного воды.

По правде говоря, я и воды не хотела, но так Лукасу будетказаться, что он сделал для меня хоть что-то.

Время больше ничего для меня не значило; из дому я тожебольше не выходила. Лукас сказался на работе больным. Я боялась, что егоуволят, но, может быть, в чоп-шопе и не ожидали, что все механики будутвыходить на работу ежедневно. Я спросила, и Лукас кивнул:

— В местах, где нарушают закон, не особенно придерживаютсяправил. Не волнуйся обо мне, ладно? Тебе нужно заботиться только о себе.

Вот только интересно, как мне это сделать?

Тем вечером Лукас сходил в магазин за покупками, вернулсяневероятно быстро и бросил бумажный пакет на стол, сразу же о нем забыв.

— Эй! — окликнул он меня. — Ты читала книжку?

— Немножко.

Днем он где-то нашел «Джейн Эйр» в мягкой обложке и принесее мне, но у меня слишком кружилась голова, и слабость была такой, что я дажечитать не могла. Черный шрифт на белых страницах будто выжигал глаза.

Лукас кивнул и сел на стул. Я не поняла: он сел туда, а нена кровать, чтобы оказаться от меня подальше, или же потому, что хотел лучшеменя видеть? Лукас сидел, уставившись в пол, положив руки на колени, и шаркалногой по полу, что выдавало его волнение.

— Не знаю, что ты хочешь мне сказать, — прошептала я, — нодавай говори.

— Сегодня я послал письмо Балтазару, — сказал Лукас. — И ещеэлектронное письмо Вику — спросил его, не может ли он вернуться домой. ИлиРанульф. Вдруг кто-нибудь из них знает, что делать.

Вик ничем не сможет помочь, и я подозревала, что Балтазартоже рассказал нам все, что знал. Что до Ранульфа... да, он уже долго живет насвете. Кто знает, что ему известно? Но я сомневалась, что существуеткакой-нибудь выход. Понимал Лукас это или нет, но вызвал он их только потому,что нуждался в поддержке.

— Это хорошо, — произнесла я. Лукас покачал головой:

— Я не должен был увозить тебя из «Вечной ночи».

— Как ты можешь так говорить? — Я попыталась сесть, ноголова сразу закружилась, так что я просто приподнялась на локте. — Я хотелауехать. Это я тебя просила!