Лекарство против морщин - Александр Афанасьев

стоит облегчать задачу собеседнику. А Айказ… между СВР и военной разведкой всегда существовало как минимум соперничество. И хорошо если по правилам.

– Теперь шейхом должен стать Мустафа. Речь про него. Его люди пришли в посольство и сообщили, что Мустафа хочет встретиться с неким русским военным советником и поговорить. Только с ним, больше ни с кем. Догадываешься, о ком идет речь?

Да догадываюсь. Обо мне.

– И что мне с его хотелок?

– В качестве жеста доброй воли его племя выкупило и передало нам двоих похищенных, гражданина России и гражданку Беларуси. Мы даже не знали, что они были похищены.

– Может, он сам их и похитил.

– Вряд ли. В любом случае он передал их нам. Оказал услугу. Ты знаешь, как тут делаются дела. Мустафа готов согласиться на нейтральную территорию и на встречу под прикрытием. Наше руководство…

– Твое руководство, друг, – перебил я

– Хорошо, мое руководство считает, что встреча целесообразна.

– Пока не вижу смысла.

– И второе – что тебя может заинтересовать. Мустафа передал нам информацию, которую мы не знали. Информацию о женщине.

…

– Той самой, которая за короткий срок получила кличку «Умм Джихад». Это тебя интересует?

***

Встречу организовать оказалось не так то просто.

В качестве точки для встречи – довольно быстро согласовали Новый Каир – новый город, строящийся в пустыне в сорока пяти километрах от старого Каира. Это была крупнейшая строительная площадка страны, там была приличная охрана – и это само по себе гарантировало некую безопасность.

Что касается проекта Нового Каира – то это был один из двух крайне распиаренных строительных мегапроектов страны – второй это город для бизнеса на побережье, свободная экономическая зона. Строился Новый Каир потому же, почему в свое время строили Гелиополис – старый Каир уже просто задыхался, он не мог вместить в себя такое количество людей. В Египте ведь нет промышленного строительства. Население страны растет с темпом до одного процента в год, а нормальной стройки нет. Двадцатимиллионный город – и не видно кранов, люди строят примерно так, как в России строят самостроем коттеджи в деревне. Купили какие-то стеноблоки, привезли, положили, сами фундамент сделали. Крыши не надо – тут дождей почти нет, а люди часто спят на крыше, потому что в доме нечем дышать. Построили первый этаж – заехали, но на второй, на третий – торчат балки, достроят, когда дети появятся и когда денег накопят. Вот так и живут – жилье дорогое и бедные люди ютятся в таких каморках, которые русский человек назвал бы сараем. А то и вовсе на улице.

Вот только проект этот – Новый Каир – планировался в основном на саудовские деньги, и как только сауды сократили финансирование, так все начало вставать. Местные что-то строили потихоньку, но о башне в триста сорок пять метров, самой высокой в Африке – уже помалкивали…

Встреча походила на бандитскую разборку из приснопамятных девяностых. В оговоренное время – с обеих сторон, на размеченную, но все еще не раскопанную строительную площадку подъехали машины, четыре с нашей стороны, а с их – не меньше десятка. Из машин вышли люди. Оружия открыто не было ни у них, ни у нас – но это ничего еще не значило.

Мне пришло в голову – если сейчас начнется бойня, и погибнут люди, в итоге – как бы не получилось так, что вышвырнут нас из страны в двадцать четыре часа, как при Анваре Садате. И правильно, между прочим, сделают…

Я постучал по бронежилету, еще раз проверил пистолет в кармане. Айказ переговорил с кем-то по телефону.

– Они здесь.

Я перекрестился

– Пошли, что ли?

– Подожди.

Было видно, как племенные носятся туда-сюда как угорелые, что-то разгружают, ставят…

– Что это они делают?

– Бедуинский шатер. Разворачивают бедуинский шатер.

Я переглянулся с начальником охраны

– Это хреново будет.

– Наоборот. В бедуинском шатре они не будут стрелять. Если ты войдешь в бедуинский шатер – ты их гость. Поднять на тебя руку – значит, нарушить табу, плюнуть на весь тысячелетний уклад жизни, стать отщепенцем. У бедуинов выражение «человек, не признающий гостей» страшное оскорбление.

Это я знал. Остается только надеяться, что Мустафа или кто там приехал – чтит традиции. В последнее время все больше и больше людей на них плюет. Становится отморозками…

***

В бедуинский шатер я вошел вторым – как и положено. Шатер был построен по всем правилам, земля была застелена коврами. Горел небольшой очаг – пламя тоже священно.

Мустафа сидел на ковре хозяина, при виде меня он встал.

– Я вас приветствую в своем доме – сказал после недолгого молчания он положенную фразу

– Да пошлет Аллах удачу этому дому – ответил я

И мы замолчали. А что говорить?

– Почему ты меня тогда не застрелил? – сказал Мустафа после долгого молчания

– Потому что ты не был моим врагом.

– Но ты в меня стрелял

– Да, но и ты в меня тоже.

Мустафа помолчал, потом выдвинул окончательное обвинение

– Ты злоупотребил нашим гостеприимством

– Да, но я спасал человека из своего народа – сказал я то, что ему было понятно – и не я убил твоего отца и многих других воинов твоего племени, это сделали ваххабиты.

…

– Я готов заплатить плату за кровь. Если договоримся.

– Можешь прямо сейчас – неожиданно для меня сказал Мустафа

– Сколько?

– Тысяча долларов. У тебя есть тысяча долларов?

Это было для меня еще большей неожиданностью, но я достал деньги и отсчитал тысячу долларов. Мустафа внимательно, как и подобает бедуину, пересчитал деньги и сунул в карман. Потом протянул руку. По арабским законам – это означает, что преступление было искуплено и о мести теперь не может быть и речи.

– Ты, наверное, думаешь, русский, почему я взял с тебя за свою кровь так мало?

…

– Столько я заплатил лекарю, который лечил мою ногу, но дело не в этом. Наша многострадальная страна расколота. На нашей земле промышляют хищники. Много наших мужчин убито, мой отец убит, мой младший брат тоже наверняка мертв. Мы не можем и дальше плодить врагов, нам нужны друзья. Я решил начать с вас, русский.

– Это мудрое решение, достойное настоящего вождя племени.

– Не говори об этом, ты все равно не один из нас и ничего в этом не понимаешь. Но мы можем вместе добиться многого. Ты ищешь жену моего младшего брата, эту сатану в женском обличье, известную теперь как Умм Джихад?

– Возможно, мы говорим об одном и том же человеке.

– Один ты ее не найдешь,