Черная богиня - Константин Вронский

Я осторожно вышел из храма и двинулся за город. Меня тянуло в поля-террасы, тянуло неудержимо. Мне казалось, что сегодня непременно случится нечто небывалое, из ряда вон выходящее. Я был весь как наэлектризован с головы до пят. Внезапный шум заставил меня замереть на месте. Кто-то бил камнем о камень, упрямо и монотонно. Я слышал только суховатое крак-крак-крак, потом на короткий промежуток времени вновь воцарялась тишина, а затем снова крак-крак-крак. Что делать? Вдруг там враг, чужеземец, проникший в Мерое с недобрыми намерениями?

Я осторожно раздвинул ветки какого-то страшно колючего кустарника. И тут же мир взорвался шумом. В небо поднялась возмущенная стая полусонных птиц. В лицо мне брызнула земля, ветки, листья, перья. Сердце обмерло от ужаса.

Осторожно обогнул скалу, чтобы посмотреть, кто же там долбает камнем о камень — и увидел у небольшого горного ручья молоденькую девушку! Стоя на коленях, она старательно выстукивала что-то в камне. Я замер. Но она все равно заметила, почувствовала меня. Наши взгляды встретились. И она потянулась за камнем. Сквозь завесу густой гривы черных волос на меня зло поглядывали две черные жемчужины, дикие, прекрасные, безумно знакомые. Девушка оскалила зубы и испустила угрожающий свист. И бросилась ко мне.

Я перехватил ее руку, она отчаянно сопротивлялась. А потом отступила и начала тихо плакать. Я устало присел на камень.

— Как тебя зовут? — негромко поинтересовался Савельев. И протянул руку, чтобы откинуть с лица мероитки волосы. — Как тебя зовут?

Через секунду он понял, что спрашивать не стоило. На него глядела девушка, как две капли воды похожая на Саньку…

Известие о том, что принц Раненсет арестован по приказу царицы-богини, с быстротой молнии облетело всю древнюю Мерое. Полная ненависти толпа, давно уже имевшая зуб на ужасного человека, устремилась к таинственному дворцу.

Ожидание показалось мероитам вечностью, и вот, наконец, ворота распахнулись и из них вышел отряд «чешуйчатых» солдат. Толпа чуть подалась в стороны. Показался скованный по рукам и ногам Раненсет. Рядом с братом царицы шел Домбоно. При виде того, кого все так долго боялись, со всех сторон раздались крики ярости и негодования. Раненсет вскинул голову и затуманенным взором окинул людей Мерое. Толпа была похожа на штормовое море. Затем принц гордо выпрямился и с презрительным видом продолжил свой путь.

— Убийца! Убийца! — рычали люди, и в арестованного тут же полетели камни, грязь и даже ножи.

Раненсет был в ужасе. Шатаясь, как пьяный, снова низко опустив голову, он едва нашел в себе силы переступить порог великого храма Мерое.

Домбоно ввел арестованного в нижний зал. С золоченого трона поднялась Сикиника, как всегда укрытая, словно маской, золотистым сиянием:

— Твои неслыханные преступления, о Раненсет, заслуживают только одного — наказания, — торжественно произнесла она. — Ты отверг добро, завет царей и убивал невинных. Ты дважды покушался на сына Солнца, на твоей совести смерть моего царственного супруга. Вы с Таабом убили чужеземного генерала, и еще неизвестно, чем его смерть обернется для нас. Все эти злодейства заслуживают смерти, к которой Мерое и присуждает тебя. Когда ты умрешь, погибнут и тело твое, и душа, так как бальзамирование не сохранит твоих останков. Твое блуждающее Ка, не находя земного убежища, будет пожрано демонами Аменти.

Бледный, с широко открытыми глазами, выслушал Раненсет ужасный приговор. А потом с хриплым рычанием он зашатался и безжизненно упал на каменные плиты храма.

— Унесите его! — презрительно сморщилась богиня-царица.

Проследив взглядом за солдатами, уносившими Раненсета, верховный жрец осторожно дотронулся до руки Сикиники.

— Неужели ты действительно предашь казни собственного брата? — спросил он.

Сикиника резко обернулась к жрецу. По щекам, покрытым золотой пудрой, стекали прозрачные слезы.

— Да, предам! Раненсет заслужил смерть и получит ее, народ Мерое имеет право на такое удовлетворение. Он осмелился лишать меня всего самого дорогого. Чужеземцы жизнью своей защищали моего сына. А я по желанию братца принесла одного из них в жертву. Ты подумал о том, что даже у оживших богинь может быть чувство стыда и благодарности? Завтра ночью Раненсет будет казнен. Только я не хочу, чтобы смертная казнь была совершена публично. А что касается дворца, я хочу, чтобы его сровняли с землей, а на его месте был выстроен новый храм. Пусть присутствие бога дождя и его служителей очистит это место, запятнанное кровью!

Домбоно кивнул.

— Ты все правильно решила, о богиня…

В пещере сидел в нескольких шагах от треножника старый человек. Время от времени он бросал на горячие угли щепотки белого порошка. Тогда вспыхивало большое пламя, освещая своим бледным светом лицо Тааба. Он ждал «человека Лунных гор», ушедшего в Мерое за вестями о Раненсете. За несколько дней, проведенных в горах, Тааб-Горус страшно осунулся. На лице старика, казалось, навек застыло выражение гнева и тоски. Всякий раз, когда пламя с треском вспыхивало, Тааб наклонялся и изучал видоизменение огня, страшно извивавшегося на черном фоне угольев. Не выдержав, он пробормотал:

— Смерть! Все время смерть…

Уныло отошел старик от треножника и, опустив голову, присел на львиную шкуру.

Около часа прошло в томительном ожидании, как вдруг послышался отдаленный шум. В пещеру вполз «человек Лунных гор», закутанный в темный плащ.

— Ну что? — встрепенулся Тааб-Горус. — Какие новости?

— Плохие, очень плохие, но вполне закономерные. Раненсет будет казнен. Было бы безумием пытаться спасти его.

Угловатое лицо старика исказила боль.

— Но отомстить-то я могу! Чужеземцы нарушили все наши планы, но чужеземцы же и помогут нам. Пусть не сейчас, но обязательно помогут, — выкрикнул Тааб. — Человек гор, ты сможешь подсунуть маленькому, ничтожному чужаку, от которого отворачиваются даже товарищи, так он неприятен им, вот эту шкатулку. В ней наша месть. Золото, которое заговорено и которое обязательно приведет его в Мерое со страшной смертью.

— А подумал ли ты об опасности? — вздохнул хозяин пещеры. — Только чудом ты спасался до сегодняшнего дня от преследований твоих врагов.

— Месть сладка, колдун, — улыбнулся Тааб-Горус.

…На столе в каморке Шелученко стояла странная шкатулка. Алик уже полчаса кругами ходил вокруг нее. Наконец, московский бактериолог осмелился подойти к ней и открыть. Чтобы тут же с восторженным воплем захлопнуть и начать торопливо прятать в скудных пожитках…

…Раненсет метался по тесной камере в подземелье храма. «Она не посмеет, она не посмеет убить меня, своего брата», — билось в голове принца.

Где-то в глубине дворца прозвучал гонг, и бронзовые двери его темницы распахнулись. В самом роскошном своем одеянии, с короной на голове и бичом правосудия в руке на верхней ступени подземной камеры появилась царица-богиня. Два огромных слуги сопровождали ее. Скрестив руки на груди, они встали по обе стороны дверей.