Из жизни кукол - Эрик Аксл Сунд

Тюбик “Тестогеля” — самый короткий путь к тому, чего не хватает. Луве вернулся в спальню, отвинтил крышечку.

И стал втирать мазь в руки и живот.

Газета была на английском. В статье рассказывалось о мальчике, чье лицо покрывала копоть. Негрязными оставались только глаза — большие, с яркими белками, они блестели, словно он недавно плакал. Мальчика звали Лайам, ему было семь лет; сто лет назад он работал на шахте. По четырнадцать часов в день сидел под землей и открывал затворки вагонеткам с углем. В шахте было так тесно и жарко, что он с трудом дышал.

Часто мне приходится сидеть без света, и мне страшно. Я никогда не сплю. Иногда пою, если где-то рядом свет, но только не в темноте. В темноте я не смею петь. Когда появляются крысы, я не решаюсь пошевелиться. Они отвратительно пищат, они холодные и мокрые.

Не может такого быть, подумала Мерси. Англия же в Европе.

Чаще всего затворки в шахте открывали мальчики и девочки лет четырех-восьми. Когда они подрастали, то переставали умещаться в узких подземных проходах.

Из-за темноты они теряли чувство реальности. Думали, что шум и грохот — это подземные чудовища, которые вот-вот явятся и утащат их.

Мерси снова посмотрела на мальчика на картинке. Желудок свело, когда она подумала про Нонсо, какие у него были глаза, когда она вытащила его из воды.

Когда произошел обвал, выжил только Лайам, его папа и младшая сестра работали в той же шахте. Лайама нашли в маленьком воздушном кармане глубоко под землей — он лежал, весь покрытый черной пылью, и обнимал мертвого кота.

Кот — мой лучший друг. Когда он приходит ко мне, трется о ноги и мурлычет, мне становится не так одиноко.

Мерси подумала о Дасти. Как славно держать его в руках. И как удивительно жизнь этого мальчика похожа на ее собственную.

Конечно, она не работает в шахте, но она, как и Лайам, потеряла почти всю семью. К тому же она приносит в семью деньги, продавая себя.

И кот еще. Мерси с отцом теперь лучше спали по ночам, потому что Дасти не подпускал к ним крыс, совсем как те кошки в шахте. Которые даже считались принятыми на работу. Охотились на мышей и крыс и получали плату — молоко и свой угол, с корзинкой и теплым одеяльцем.

Мерси устыдилась, что не подумала купить Дасти корзину, где ему было бы удобнее спать, а еще устыдилась, что сравнила себя с тем английским мальчиком. Ей-то живется не в пример лучше.

Мерси читала, как мастер грозил Лайаму, что, если тот не выполнит работу, его заберут черти, а когда мальчика вытащили из шахты, взрослые говорили, что его Бог спас, хотя Лайам все равно умер всего через несколько месяцев, от чахотки. К тому времени его мать уже успела умереть, тоже от чахотки, так что, когда он наконец отошел к Господу, он был один на целом свете.

Ненавижу религию, подумала Мерси и положила газету.

Из библиотеки она отправилась на остановку автобуса, где ее ждали папа и Дасти. Она расскажет папе про Лайама, только сначала купит Дасти корзинку.

Пара евро за плетеную кошачью корзину, выстланную стеганым одеяльцем.

Но когда Мерси пришла на остановку, папы там не было.

И Дасти тоже не было.

В семь часов утра Свен-Улоф Понтен поставил машину возле бизнес-центра на Фрёсундаледен. На фасаде, почти под крышей, помещалась вывеска с логотипом, который Понтен сам придумал дома в Стоксунде, лет двадцать назад. Наклонная “П”, выписанная красным Airal Bold, протянулась над названием фирмы. Умышленно некрасиво, но просто и эффективно.

Свен-Улоф некоторое время постоял, созерцая вывеску и пытаясь прогнать мысли об Алисе воспоминаниями о тех первых, непростых годах, когда “Рекламное бюро Понтен” было всего лишь небольшим предприятием.

Но ностальгия не смогла вытеснить тревогу и тяжкую грусть.

Ты больной человек, папа. Я никогда не стану такой, как ты.

Алиса, которой, может быть, следовало бы некоторое время провести без него, чтобы снова его полюбить. Как в детстве.

Но сейчас он не мог думать о ней.

Свен-Улоф поднялся на лифте на четвертый этих и констатировал, что приехал первым. Приезжать первым и уезжать последним. Хороший девиз, если хочешь добиться успеха.

Собрание руководства назначено на восемь. Помощница Свена-Улофа появится без четверти восемь, остальные четверо участников притащатся в последнюю минуту.

Свен-Улоф прошел в кабинет для совещаний, поставил портфель на стол и достал документы, которые следовало обсудить. У бюро есть все шансы подписать контракт с одним французским гигантом. Договор потянет на двадцать пять миллионов.

Но минут десять дело может подождать.

Он расстегнул “молнию” на внутреннем кармашке портфеля, достал заветный телефон, вышел в коридор и направился в туалет.

Руки слегка дрожали. Свен-Улоф запер дверь и поднял крышку унитаза.

Расстегнул брюки, стащил трусы и сел.

Он уже раз двадцать успел посмотреть видео, которое переслал ему Цветочек, но стоило ему запустить запись снова, сердце застучало быстрее.

Примитивная эстетика, резкая картинка, девушки без косметики. Цветочек, может, и не особо умен, но знает, что надо людям. Потрахаться хочется с девушкой, живущей по соседству. Чем фантазии ближе к реальности, тем чувствительнее они затрагивают струны души.

Сейчас на экране телефона перед Свеном-Улофом была фантазия, ставшая реальностью.

Его первая черная девушка.

Open your mouth.

Снимали немного наискосок. Блэки лежала на спине: рот широко раскрыт, язык высунут, а сам он сидел на ней верхом. Эрекция сейчас, без виагры, снова была мучительной. В ролике он видел собственное лицо, звериную гримасу, лоб словно выдвинулся вперед, а глаза ушли под брови. Он видел, как легонько бьет девушку по щеке.

Свен-Улоф судорожно переводил взгляд с лица девушки на собственный член. Такой знакомый. Он знал каждую жилку, каждое пятнышко, он все быстрее водил кулаком, стараясь, чтобы семяизвержение произошло одновременно с тем, что на экране.

Больше всего ему хотелось быть здесь, внутри.

Внутри головы.

Свен-Улоф Понтен умел удалять нежелательные мысли посредством мастурбации.

Мгновенное чувство облегчения и какого-то душевного освобождения; иногда приходилось тут же повторить, вот и теперь он за двенадцать минут опустошил себя дважды.

А потом его накрыл ужас, но здесь у него под рукой не было ящиков со спасительными папками. Папки, оставшиеся в кабинете для совещаний, содержали пятилетний маркетинговый план для французского предприятия, желавшего пустить корни в Северной Европе, и Свен-Улоф надеялся, что страх можно будет прогнать упорной работой. А чтобы сосредоточиться на работе, ему нужен сеанс мастурбации. Иногда утверждают обратное: что пик работоспособности наступает, когда ты переполнен семенем, но это не его случай.