Последний бой - Олеся Шеллина

в которой уже видно дно, король потихоньку сходит с ума, а наследник... Вот уж правду говорят, лучше пусть династия прервется, чем это ничтожество займет трон. — Фон Винтерфельдт внимательно слушал Фридриха, не перебивая, но, как только он замолчал, тут же заговорил, боясь, что король снова его перебьет, и то дело, ради которого он сюда спешил, так и останется не решенным.

— Ваше величество, как быть с де Лалли и его дикой бригадой?

— Он направляется сюда? — Фридрих задумался, напряженно прикидывая, сколько времени у займет у Лалли, чтобы достигнуть Дрездена.

— В том-то и дело, что, нет, ваше величество, — фон Винтерфельдт на секунду замолчал, чтобы пауза выглядела наиболее драматично, а потом добавил. — Судя по докладам, они направлялись сюда, но вскоре вернулся оставивший бригаду на время де Лалли, и они развернулись, — он снова замолчал, и закончил совсем уж замогильным голосом, — в сторону Берлина.

Фридрих молча смотрел на него, пытаясь осознать, что фон Винтерфельдт только что сказал. Получалось неважно. Мысль о том, что только что сообщил ему приближенный, постоянно ускользала, как только он пытался ее обдумать. Наконец, он моргнул, и проговорил, точнее, выдохнул:

— Что? Повтори, что ты сказал только что?

— Ирландская бригада де Лалли повернула в сторону Берлина, — послушно повторил фон Винтерфельдт, приготовившись к взрыву, которыми славился король Фридрих. Он ожидал чего угодно, но только не спокойного.

— Продолжаем готовиться к штурму, — он нагнулся и самолично поднял подзорную трубу, благодаря про себя природу за то, что, хоть и было довольно морозно, но хотя бы не было вокруг грязи, в которой труба могла утонуть. Заметив недоуменный взгляд фон Винтерфельдта, Фридрих горько усмехнулся. — Если мы сейчас сорвемся с места, то можем и к Берлину не успеть, и Дрезден будет для нас окончательно потерян, а вслед за ним и вся Саксония. Поэтому мы остаемся здесь и пытаемся взять город. Но... — он замолчал и приник к трубе, снова в который раз рассматривая перспективу, про себя ругая последними словами Грибоваля, который оказался на редкость талантливым инженером, и соорудил прекрасную линию обороны, используя в качестве основы гаубицы, которые расположил весьма хитрым образом. Фридрих не видел орудия, но он видел планы, которые ему предоставлял Грибоваль, и примерно представлял, где и что находится.

— Ваше величество? — фон Винтерфельдт не дождался, когда король договорит то, что начал. Ему не улыбалось оставаться здесь перед очень сложным для штурма городом, в то время, как кто-то угрожает столице Пруссии. — Вы что-то хотели сказать?

— Да, хотел, — Фридрих оторвался от трубы и посмотрел на фаворита. — Позови маркграфа Бранденбург-Шведтского, мне нужно с ним кое-что осудить, — и он снова повернулся в сторону города, поднося к глазу трубу.

* * *

Ласси стремительно вошел в кабинет, в котором в этот момент сидел Салтыков, изучающий карту города и окрестностей, расставляя на ней оловянных солдатиков, хмурясь и что-то записывая на лежащий перед ним лист бумаги.

— Ты что это, Петр Семенович, в солдатиков в детстве не наигрался? — спросил фельдмаршал резко у своего генерала, глядя на его манипуляции.

— Представь себе, Петр Петрович, я вообще в подобные игрушки не играл, некогда было. Его величество Петр Алексеевич в свое время более интересные игрушки для дворянских отроков приготовил. А тут я ломаю голову и пытаюсь представить, как Фридрих будет город штурмовать, — немного рассеянно ответил Салтыков, переставляя фигурки на карте по-новому и любуясь получившимся результатом.

— И как, получается? — Ласси подошел к столу и принялся разглядывать расстановку сил, как ее представлял Салтыков.

— Я уже около десятка разных положений изобразил, и по всему выходит, что, ежели нигде сильно дурака не сваляем, то Фридриху только одно остается — осада. — Салтыков вздохнул и принялся заново переставлять фигурки. — Я тут намедни с городским Советом пообщался за ужином. Вино было прекрасно, а запеченная говядина с травами и пивом выше всяких похвал, — он даже глаза закатил, показывая, насколько фантастический был тот ужин, на который Ласси не пошел, сославшись на недомогание.

— Ты, Петр Семенович, еще Андрею Ивановичу Ушакову распиши во всех подробностях, как ты вкушал запеченную говядину да с прекрасным вином. Не знаю, как насчет того, чтобы порадоваться за тебя, а вот злейшего врага ты наживешь мгновенно, это уж, как пить дать, — Ласси хохотнул, вспомнив лицо Ушакова, который уже не оставался на званные обеды, даже, если их устраивала сама императрица, потому что сам он жевал капустку, в то время, как остальные вкушали изысканные блюда. Елизавета перестала настаивать на его присутствии, когда он признался ей, бросив в сердцах, что более изощренной пытки она не может и вообразить, и что него на этих обедах начинает греховное желание одолевать — схватить большой нож, и начать резню, чтобы хоть немного зависть побороть, ибо слаба плоть человеческая. Салтыков тоже пару раз хохотнул, поддерживая старого друга, но практически сразу стал серьезным.

— Смех смехом, Петр Петрович, но Совет в полном составе уверил меня, что запасов провизии в городе и боеприпасов хватит примерно на три-четыре месяца. Но, не думаю, что Фридрих решится на столь долгую осаду зимой. Лично я бы отвел войска, время от времени навещая Дрезден, чтобы пощекотать врага с помощью артиллерии.

— Может быть, он так и поступит, — Ласси с задумчивым видом переставил несколько фигурок на карте. — У нас есть существенный плюс в виде башкир и казаков, которые вполне могут доставить пруссакам много неприятных минут.

— А разве они не уйдут на зимние квартиры? — Салтыков с удивлением посмотрел на Ласси. — Людей беречь надобно, тогда и они начнут к тебе бережно относиться.

— Им неудобно будет в городах, — Ласси снова переставил фигурки, рассматривая то, что получилось. А получалось, что Салтыков прав, Фридриху только осада остается. — Я с атаманом Кочевым намедни разговаривал. Как раз, когда ты себе злейшего врага в лице Ушакова наживал, поедая прекрасную говядину, — он не выдержал и хмыкнул. — Атаман сказал, что они сумели наладить отношения с башкирами и обосновали лагерь, в котором и в лютые морозы будут себя комфортно чувствовать. Хотя, здесь лютых морозов не бывает. И даже о фураже позаботились, сумев договориться с множеством деревень о продаже им всего необходимого.

— И как местные казаков-то к себе подпускают? — Салтыков смотрел на