Исчезновение - Джозефина Тэй

— Пока ей наскучит? — подсказал Грант суше, чем намеревался. Она вздрогнула.

— Ему не пришлось бы долго ждать, — проговорила она печально, но честно.

— Можно, я передумаю и выпью кофе? — спросил Грант.

Она посмотрела на свои руки, которые не подчинялись ей, и сказала:

— Налейте, пожалуйста, сами.

Она смотрела, как он наливает кофе, а потом произнесла:

— Вы очень странный полисмен.

— Как я уже однажды сказал Лиз Гарроуби в ответ на такое же замечание: просто у вас, очевидно, странное представление о полисменах.

— Если бы я имела такую сестру, как Лиз, моя жизнь была бы совсем другой. У меня не было никого, кроме Маргерит. И когда мне сообщили, что она убила себя, я на какое-то время немного помешалась. А как вы узнали про Маргерит и меня?

— Полиция Сан-Франциско прислала нам отчет о вас. Там была указана девичья фамилия вашей матери — Маттсон. И только много позже я вспомнил, что в «Кто есть кто в театре», который я читал как-то вечером, пока ждал телефонного звонка, фамилия матери Маргерит Мэрриам тоже указывалась как Маттсон. А поскольку я искал какую-нибудь связь между вами и Уолтером, мне показалось, что я нашел ее, если вы и Маргерит были кузинами.

— Да. Мы были больше чем кузины. Мы обе — единственные дети. Наши матери — норвежки, но, выйдя замуж, одна поселилась в Великобритании, а другая — в Америке. Когда мне было пятнадцать, мама привезла меня в Англию, и я впервые встретилась с Маргерит. Уже тогда она была звездочкой. Все, что она делала, она делала блестяще. С тех пор мы писали друг другу каждую неделю. И каждый год, пока мои родители были живы, мы приезжали в Англию летом, и я виделась с ней.

— Сколько вам было лет, когда умерли ваши родители?

— Они умерли во время эпидемии инфлуэнцы, когда мне было семнадцать. Я продала аптеку, но все, что касалось фотографии, оставила. Мне нравилось это дело, и я была достаточно искусным фотографом. Но мне хотелось путешествовать. Поэтому я села в машину и поехала на Запад. В те дни я носила брюки, просто потому, что так удобнее и дешевле. Да и когда ваш рост пять футов десять дюймов[30]вы не очень-то хорошо выглядите в девичьих платьях. Я не собиралась использовать брюки как… как камуфляж, пока однажды на дороге, когда я стояла нагнувшись над мотором, какой-то мужчина не затормозил и не спросил: «Спички есть, приятель?» Я дала ему огонька, он посмотрел на меня, кивнул, сказал: «Спасибо, малыш» — и уехал, не оглянувшись. Это заставило меня задуматься. Одинокой девушке всегда трудно — по крайней мере, в Штатах, — даже девушке ростом пять футов десять дюймов. И девушке гораздо сложнее получить приглашение на какую-то вечеринку. Так что я начала понемногу пробовать. И все сходило. Это было как в сказке. На Побережье я начала зарабатывать деньги. Сначала фотографировала людей, которые хотели стать киноактерами, потом самих киноактеров. Но каждый год я ненадолго приезжала в Англию. Как настоящая я. Мое имя по-настоящему — Лесли, но большинство зовет меня Ли. Она всегда звала меня Ли.

— Значит, по паспорту вы женщина.

— Конечно. Это только в Штатах я Лесли Сирл. И то не все время.

— А перед тем как прибыть в «Уэстморленд», вы пролетели через Париж, оставив там след Лесли Сирла, на случай если кто-то станет любопытничать?

— Да. До этого я пожила какое-то время в Англии. Но вообще-то я не думала, что этот «след» мне понадобится. Я собиралась покончить с Лесли Сирлом. Только сперва найти какую-нибудь ниточку, которая связала бы его с Уолтером. Чтобы не было очевидно, что это убийство.

— Убийство или то, что получилось, но вы поставили Уолтера в крайне затруднительное положение. И все это было весьма дорогим развлечением, не так ли?

— Дорогим?

— Набор всего необходимого для фотографа стоит недешево, плюс полная экипировка джентльмена, да еще тщательно подобранные вещи из лучших магазинов. Кстати, я вспомнил: вы украли перчатку у Лиз Гарроуби?

— Я украла пару. Из отделения для перчаток в машине. Я не подумала о перчатках, но потом вдруг поняла, как убедительно выглядят дамские перчатки. Я хочу сказать — если появляется сомнение, к какому полу вы принадлежите. Перчатки — такое же отличное доказательство, как губная помада. Да, вы забыли о моей губной помаде — она тоже была в том пакете. Вот я и взяла перчатки Лиз. Они мне, конечно, не годились, но я собиралась просто держать их в руке. А потом я второпях выхватила их из ящика, где лежали мои воротнички, потому что Уолтер уже шел по коридору и звал меня, спрашивая, готова ли я. Позже я обнаружила, что у меня только одна перчатка. А другая осталась в ящике?

— Да. Что привело к совершенно ошибочным выводам.

— О! — воскликнула она, впервые улыбнулась, сразу став мягче и человечнее. Подумав немного, она произнесла: — Теперь Уолтер уже не будет считать, что любовь Лиз — нечто само собой разумеющееся. По крайней мере одно доброе дело я сделала. Есть какая-то романтическая справедливость в том, что это сделала женщина. Очень умно с вашей стороны — догадаться, что я женщина, всего лишь по форме пакета.

— Вы оказываете мне слишком большую честь. Мне ни разу в голову не пришло, что вы женщина. Я считал, что Лесли Сирл просто уехал, переодевшись женщиной. Я думал, возможно, это ваше платье и, возможно, он отправился к вам. Но то, что Сирл бросил все свои вещи, очень удивляло меня. Он бы так не поступил, не будь у него возможности принять облик другого человека. Только тогда я заподозрил маскарад. Заподозрил, что Сирл вовсе не мужчина. Эта мысль отнюдь не показалась мне дикой, так как я только что присутствовал при аресте за кражу, который потом обернулся весьма неожиданным образом. Я увидел, как легко это можно проделать. А потом увидел вас. Лицом к лицу, так сказать. Очень удобно. Вы писали этюды в Шотландии, пока Сирл водил за нос интеллигенцию в Орфордшире. — Взгляд Гранта скользнул по висящим на стене картинам. — Вы их взяли напрокат специально для этого случая или сами написали?

— О, сама написала. Летние месяцы я обычно проводила и Европе и рисовала.

— А в Шотландии бывали когда-нибудь?

— Нет.

— Вам нужно как-нибудь поехать туда и посмотреть. Там великолепно. А откуда же вы знаете, что у горы Салливен такой вид — «Смотри, вот она я!»?

— Так она выглядит на открытке. А вы шотландец? Грант — это шотландская фамилия, правда ведь?

— Выходец из Шотландии. Мой дед родом из Стратспея. — Он опять взглянул на этюды и улыбнулся: — Такого утонченного и убедительного алиби я еще не встречал.

— Не знаю, — неуверенно произнесла она, глядя на свои картины. — Думаю, другой художник написал бы их гораздо проникновеннее. А эти такие вызывающе надменные. Разве не так? Теперь я написала бы их совершенно иначе — после того, как познакомилась с Лиз и… повзрослела, а Маргерит умерла и в моем сердце тоже, не только физически. Очень помогает повзрослению, когда понимаешь, что человек, которого ты любил всю свою жизнь, никогда не существовал. Вы женаты, инспектор?