Горький шоколад после любви - Мария Жукова-Гладкова

– Пойдем, познакомлю тебя с новорожденным, – заявил Фирсов через некоторое время. – Я его сегодня уже поздравил, но почествуем его вместе еще раз.

Хозяин был здорово пьян, в глазах его проступила красная сетка сосудов. Он оценивающе оглядел Ольгу с ног до головы, поднял большой палец, показывая Фирсову, что его спутница – что надо, потом склонился над Ольгиной рукой, поцеловал ее, но тут же чуть не свалился. Спасли его длинноногие подружки, подхватив под локотки. Ольга очаровательно улыбнулась.

– Выйдем на свежий воздух, – предложил Фирсов. – Сейчас так хорошо на улице. Не хочется находиться в этом душном зале…

Язык без костей великолепно ворочался во рту Алексея. Он говорил о природе, о погоде, о чем угодно. Они спустились по ступенькам с другой стороны дома, противоположной главному входу, и оказались на берегу озера. Здесь было много укромных уголков, как бы специально предназначенных для уединения парочек. Тут и там шли заросли довольно высоких кустов, к воде склонялись ивы. С озера подул ветер. Ольга поежилась: все-таки у нее было открытое платье, с обнаженной до половины спиной. А сейчас уже не лето.

Фирсов тут же снял пиджак, Ольга сунула руки в рукава – и ей стало тепло. Какое-то время они шли молча, держась за руки, как дети. Ольга подумала о том, сможет ли когда-нибудь влюбиться в человека, который одновременно влюбится в нее. Она обычно влюблялась не в тех – с рациональной точки зрения. Или в тех, но не в то время. А что ей надо? Чтобы мужчина был свободен, богат, удовлетворял в постели и ей было с ним интересно. Но это так много… Сколько воздушных замков она выстроила за свою жизнь… И все они безвозвратно разрушились. Ольге были не нужны бедные художники, с которыми рай и в шалаше. В Ольгином положении таких нельзя себе позволить. Вначале нужен какой-нибудь Тихонов. И почему Анька все-таки с ним рассталась, не подыскав замену? И что сейчас вообще происходит с Анькой? Они мало общались в последнее время. То Ольга возвращается без сил из своего фитнес-центра, то Анька куда-то уезжает и говорит: секрет фирмы. Потом, мол, все расскажу, пока боюсь сглазить. Нашла нового мужика? Молодец!

Веселко захотелось, чтобы идущий рядом мужчина притянул ее к себе, сказал, что знает, какая она ранимая внутри и что внешней бравадой она только маскирует свою незащищенность. Что он понимает, что ей нужно, обо всем догадался, хотя она ему почти ничего не рассказала о себе. Почему-то в многочисленных любовных романах, которые так любила Ольга, и в фильмах, которые она тоже смотрела, все происходило именно так, как она мечтала: убедительно и быстро, но в реальной жизни, сколько бы она ни ждала, у нее ничего не получалось. Она уже устала. Ей двадцать девять. Время истекает.

Фирсов резко притянул ее к себе. Они стояли на берегу озера, скрытые кустом от кого-либо, кто вдруг захотел бы прогуляться той же тропинкой.

– Боже, как ты красива! – воскликнул Алексей. – А в этом платье ты просто сводишь меня с ума! Когда я тогда увидел тебя в нем в магазине… Боже!

Алексей с чувством собственника провел ладонями по тонкому материалу, одна его рука остановилась на груди Ольги, вторая скользнула внутрь выреза на спине, забравшись под пиджак, губы накрыли ее рот. Ольга терпеть не могла, когда к ней относились, как к вещи, считали своей собственностью. Ну и что, что он купил ей это платье? Она же его не просила. Сам захотел!

Фирсов оторвался от нее, тяжело дыша, но его руки продолжали исследовать ее тело, потом он взял одной рукой ее ладонь и опустил на свою возбужденную плоть. Его брюки упали на землю. Алексей пытался справиться с платьем Ольги, не слушая ее протестов, не прекращая целовать и ласкать ее. По всей вероятности, Фирсов считал, что она тут же с радостью отдастся ему – как школьница мальчишке из соседнего двора, – под кустом на берегу озера.

«Ну уж нет! – решила для себя Ольга. – Я давно вышла из того возраста. И предпочитаю на простынях с шампанским до и после».

Она не понимала, как все произошло так быстро – оставался только последний аккорд. Ее тоненькие белые трусики были разорваны и валялись рядом. Фирсов тяжело дышал и стонал, готовый вот-вот завершить дело.

В голове у Ольги проносились тысячи мыслей. Зачем ей это? Зачем продавать себя так дешево? Как она тут оказалась? Как позволила? Она должна вырваться! Алексей на долю секунды ослабил державшие Ольгу руки – и она, воспользовавшись моментом, выскользнула. Она тоже тяжело дышала, пытаясь взять себя в руки и вырваться из щекотливой ситуации.

– Прости, – сказала она спокойным голосом, который дался ей ох как нелегко. – Мне нужно уйти.

Выражение лица Фирсова было достойно записи на пленку. Да и весь его видок того заслуживал. Потом, когда Ольга вспомнит, как он выглядел в эту минуту, она будет долго смеяться: все его лицо было испачкано ее помадой, брюки болтались вокруг щиколоток, плавки у колен, набухший орган готов к действию… которого не получилось.

– Прости, – еще раз повторила Ольга, отступая, – но мне нужно в туалет.

Она не стала терять времени, опасаясь, что он бросится за ней, и, на ходу поправляя платье, побежала к дому, что оказалось не так-то легко сделать по грунту на высоких каблуках. Но Фирсов за ней не последовал.

Ольга проскочила в дом с заднего хода – того, через который они выходили. Ей никто не встретился ни на улице, ни на ступеньках. У идущего, по всей вероятности из кухни, официанта она схватила с подноса бокал шампанского и осушила его, как воду, постепенно успокаиваясь. Поставив пустой бокал на поднос следующего официанта, она поинтересовалась, где туалет. Ей показали дорогу.

Перед зеркалом в полный рост, висевшим на двери, Веселко привела себя в порядок, сполоснула лицо холодной водой и принялась за изучение содержимого карманов остававшегося у нее на плечах пиджака господина Фирсова.

Ее худшие подозрения оправдались: в бумажнике оказались две женские фотографии – дамы лет сорока—сорока пяти и ее молодой версии, явно дочери этой самой дамы и дорогого друга Алексея. Значит, вариант Алексея как мужа исключался. Она для него – только красивая игрушка во время командировок к Питер. Не пойдет! В бумажнике лежали также водительские права, несколько визиток питерских джентльменов плюс приличная сумма в новых стодолларовых купюрах и значительное количество рублей.

Внезапно Ольга услышала приближающиеся к туалету женские голоса. Она тут же убрала бумажник обратно во внутренний карман и вновь встала перед зеркалом, поправляя прическу. Дверь отворилась, и появились две юные дивы, танцевавшие вместе с приятелем Тихонова, устраивающим политическую жизнь города – или что он там делает. Ольга обратила внимание на то, чего не заметила в зале: у девочек были остекленевшие глаза. Правда, в зале она их не особо рассматривала… Одна подружка извлекла из лифчика крохотную бутылочку с малюсенькой ложечкой, прикрепленной к бутылочке черной резиночкой, открутила крышку, зачерпнула ложечкой содержимое и высыпала себе на ладонь. Это был какой-то белый порошок. Девушка вдохнула одной ноздрей, потом другой, тем временем вторая отмеряла свою дозу той же мерной ложечкой. Ольга обалдело смотрела на них. Она понимала, что происходит, судорожно вспоминая, что же нюхают из этой дряни… Сама она баловалась в их возрасте совсем чуть-чуть – травкой, с тех пор ничего такого себе не позволяла.