Улыбка Лизы. Книга 1 - Татьяна Никитина

Едва слышно скрипит дверь, и Лиза опять встречается взглядом с глазами-маслинами. В них – любопытство дикого зверька. Она улыбается ему, протягивая плитку шоколада:

– Хочешь? Возьми.

Мальчишка на несколько секунд появляется в палате, смуглой рукой выхватывает шоколад и стремительно исчезает за дверью. «Лет двенадцать, может, меньше. Чудовищная больничная пижама в полоску, голова бритая, но хорошенький», – отмечает Лиза.

– А почему здесь дети лежат? Вы не знаете? – спрашивает она соседку.

– Так в детском отделении ремонт уже полгода. Кого выписали, кого по другим отделениям раскидали, а это Лёнька-цыганёнок, из беспризорников, четвёртый месяц здесь.

– Странно, – говорит Лиза, – цыгане обычно своих детей не бросают, наоборот, ещё и чужих прихватывают.

– Аутизм у него, в специнтернат будут определять. В обычные детдома таких не берут, – добавляет старушка.

Поддерживать разговор Лизе не хочется – её переполняют мысли, которыми нужно немедленно поделиться. Ей важно услышать в ответ, что она не ошибается.

Прошло более получаса, а Миши всё нет. В палате поговорить с ним вряд ли удастся. Она просматривает принесённые из дома пакеты. Переодевается в длинный терракотового цвета шёлковый халат, высоко поднимает волосы и по привычке глядится в зеркало: обозначились высокие скулы, глаза лихорадочно блестят. Желанная прежде худоба оставляет её равнодушной. Лиза опускает в карман плитку шоколада и выходит в коридор.

Роскошная, из белёного дуба дверь заведующего отделением с лазерной гравировкой по латуни фамилии, должности и прочих регалий хозяина видна издалека в ряду других – пустотело-дспшных. Меньше всего Лизе хочется разговаривать с Раевским, но без этого никак. Она стучит костяшками пальцев, не дождавшись ответа, медленно поворачивает латунную ручку. Никого. Дорогая массивная мебель в английском стиле. Приоткрытая дверь в смежный кабинет. Услышав разговор, Лиза останавливается. В зеркале на противоположной стене она видит Раевского в белом кожаном кресле с бутылкой «Hennessy» в руке. «Ещё и комната отдыха. Неплохо устроился», – проносится в голове прежде, чем она улавливает суть происходящего.

– Ты хоть понимаешь, что это систематизированный бред? Хорошо структурированный, оформленный бред, – убеждает кого-то Раевский.

Лиза замирает, уже догадавшись, чей голос она сейчас услышит.

– Насколько ты уверен в диагнозе?

– Миш, ты не грузись насчёт диагноза. Буду вести её пока под рабочим, как реактивный психоз, но то, что ты мне рассказываешь, – сомнений не оставляет. Ещё коньячку?

– Нет, спасибо.

– Выпей – легче станет. Сочувствую тебе, старик. А ты знаешь, на нашем курсе это уже второй случай. Серёгу Панина помнишь, ну из восьмой группы? Второй год на инвалидности.

– Так он же пил по-чёрному.

– Одно другому не помеха. Алкоголизм, конечно, усугубляет клиническую картину. Деградация быстрее наступает. А Лизку жаль, самая умная девчонка на курсе была. Как-то неожиданно всё…

– Почему была?

– Да ладно тебе, не цепляйся к словам. Давай ещё по коньячку. Лимончик? Сервелат финский. Налегай, не стесняйся.

– Ты не ответил. Насколько уверен в диагнозе? У тебя и в самом деле нет сомнений?

– Миш, диагноз выставляется после обследования, при динамическом наблюдении. Ты сам всё прекрасно понимаешь, но то, что она рассказала тебе утром, – типичная паранойя.

– А ты не забыл, что у Лизы была психотравмирующая ситуация?

– Имеешь в виду триаду Ясперса1? Ну да, при устранении ситуации бредовые фантазии иногда исчезают, но в её случае фактор времени как раз-таки свидетельствует об обратном. Сколько уже прошло? Месяца четыре? Вот это-то меня и смущает. Суицид чаще, конечно, на истерической основе случается, но у неё явная паранойя, – говорит он тоном, не дающим усомниться в сказанном. – Считает себя Джокондой, а Леонардо своим сыном, говоришь? – продолжает он. – Интересная концепция бреда. Не встречал прежде, обязательно опишу – это же тема моей диссертации.

– А какая у тебя тема? – подаёт реплику Миша.

– «Когнитивные аспекты антипсихотической терапии при шизофрении». Кстати, Лиза отказалась сегодня от галоперидола. Ты должен с ней поговорить.

– Зачем ей галоперидол, если ты с ней ещё и не беседовал?

– Ну, во-первых, от беседы она отказалась, а во-вторых, я собрал анамнез у родственника и вижу, что галоперидол назначен не зря, – смеётся Раевский, подливая коньяк.

– Лиза никогда не была склонна к истерикам.

– Тем более. Сверхценная идея, граничащая с бредом величия. Недоверие, обидчивость, неадекватное восприятие критики. А как насчёт бреда ревности? – подмигивает он.

Лиза делает шаг к двери – ей хочется видеть лицо Миши.

– Что? – переспрашивает он.

– У неё острый паранойяльный синдром, монотема-тический бред. Про преследования, угрозы или голоса что-нибудь говорила? – допытывается Гаевский.

– Ты лучше скажи: у неё острое состояние или нет? Это же реактивный психоз? Всё временно? Ты сам пять минут назад сказал, что реактивный.

– Если даже и реактивный психоз с бредоподобными фантазиями, то часто бывают рецидивы, а исход любой паранойи всегда один – шизофрения. Не расстраивайся, старик, мировая история просто кишит великими параноиками, – смеётся Раевский.

– Послушай, я не всё рассказал, – подавленно произносит Миша.

Лиза неловким движением задевает вазу на приставной тумбе. Паркет и ковёр спасают антиквариат Раевского, но ей приходится обнаружить себя и войти в комнату. Миша вскакивает, будто уличённый в неблаговидном деянии.

– Лиза? Ты давно здесь?

– Не очень, – бросает она мужу и обращается к Раевскому, – хочу написать расписку, что ухожу из отделения. Сегодня. Сейчас. Немедленно.

– Вот как? А что случилось? – участливо спрашивает он, согревая в ладонях коньячный бокал.

– Считаю себя здоровой.

– А я думаю, что подлечиться тебе не мешало бы. Ко мне в отделение очередь, между прочим, месяцами ждут. Для тебя, разумеется, в любое время.

– Спасибо за гостеприимство, но, пожалуй, я им не воспользуюсь. Расписка нужна?

– Обязательно. И от мужа тоже.

– А ты уже успел признать меня недееспособной?

– Лиза, но мы с тобой даже не поговорили. Куда ты так торопишься?

– Где я могу написать отказ от пребывания в клинике?

– Ну что ж, твоё право, – соглашается Раевский.

Он отставляет бокал, с неохотой приподнимается из кресла, жестом приглашая пройти за собой:

– В кабинете будет удобней.

Кладёт перед Лизой несколько листов бумаги. Из нагрудного кармана халата появляется «Паркер» с золотым пером в хромированном корпусе.