Забытая клятва Гиппократа - Ирина Градова

Я уже собиралась открыть рот, чтобы поспорить, но Шилов не дал мне шанса.

– Мужчине порой недостаточно просто выговориться, чтобы подавить в себе агрессию, – продолжал он.

– И откуда ты такой умный? – саркастически подняла я брови.

– Курс психоанализа в Мюнхенском университете, между прочим. Так вот, нам порой требуется выплеснуть эту агрессию наружу, на какой-нибудь подходящий объект.

– Ты намекаешь на то, что Вовка вполне способен кого-то убить?

– Я ничего такого не говорил! – протестующе поднял руки Шилов. – Кроме того, ты же сама говорила, что Татьяна с мужем не имеют отношения к гибели того педиатра…

– Ольги Рябченко, – подсказала я. – Карпухин допрашивал его, проверял алиби – оно нерушимо, как пирамида Хеопса. Да и вообще – я поверить не могу, что он способен на такое!

– Ты должна понять, что Вовка потерял дочь, – кивнул Олег. – Видимо, душеспасительные беседы в клубе не дали ему того, на что он рассчитывал. Поэтому теперь парень не видит смысла в продолжении сеансов. Но это ни в коем случае не означает, что он может убить кого-то ради мести. А еще какие-то подвижки в расследовании есть?

Шилов решил переключиться на другую тему – очевидно, чтобы как-то меня отвлечь. Я рассказала ему кое-что, но не стала упоминать Емоленко и его дочь Ингу – Шилов и так нервничает, а ему это противопоказано: не хватало еще, чтобы его руки начали дрожать во время операции.

Однако в полной мере отвлечься я так и не смогла. Мне очень не нравилось то, что Вовка отсутствует на записи Татьяны: если бы я его там увидела, то была бы гораздо счастливее сейчас!

Ночью, ворочаясь с боку на бок, я пыталась связать воедино всех персонажей нашего расследования… вернее, расследования Карпухина, ведь нам не надлежало вмешиваться, о чем майор неустанно напоминает! Уже почти заснув, я вдруг подскочила на ортопедическом матрасе от внезапного озарения и тут же оглянулась на спящего Шилова, опасаясь, что могла потревожить его неожиданным резким движением. Боясь потерять нить, я не стала снова ложиться. Вместо этого прошла в ванную и включила воду. Обычно душ помогает мне думать, расслабляя и одновременно стимулируя клетки мозга. Когда прохладные струи забарабанили по моей голове, я продолжила проворачивать в мозгу свою новую, совершенно ненормальную, но такую интересную мысль. А что, если связи и нет? Что, если в этом все дело – в том, чтобы ее и не было? Я быстро растерлась полотенцем и, выскочив из ванной, схватилась за телефон. К счастью, прежде чем набрать номер Карпухина, я мельком взглянула на часы. Они показывали половину второго, вероятно, майор не обрадуется столь позднему звонку. Особенно с учетом того, что я собиралась ему поведать и как это, скорее всего, прозвучит!

* * *

– Агния, я ценю вашу смекалку – всегда ценил, – но неужели вы думаете, что я стану смотреть фильм ужасов?!

Карпухин выглядел раздраженным, и я могла его понять.

– Это не фильм ужасов, Артем Иванович, просто его режиссер – Хичкок, и…

– Думаете, я такой темный, да? Думаете, я не знаю парня по имени Альфред Хичкок?

– Дело не в этом… Почему бы вам просто мне не поверить, а? Можете не смотреть фильм, но выслушайте меня, ладно?

Майор пробурчал нечто неразборчивое. Я предпочла интерпретировать это как согласие и продолжила:

– Представьте, что кто-то хочет совершить преступление…

– Легко! – пробурчал Карпухин.

– И он понимает, что станет подозреваемым…

– Для этого, Агния Кирилловна, и существует такая штука, как алиби! – снова перебил меня майор.

– А когда алиби будет неопровержимым? – гнула я свое, не обращая внимания на саркастический тон собеседника.

– Когда… не понимаю я ваших намеков, Агния! К чему вы ведете-то?

– К тому, что алиби неопровержимо лишь тогда, когда преступление совершает другой человек! – победно заявила я. По лицу майора стало понятно: еще минута, и он вызовет «Скорую» для меня, поэтому я не позволила ему вставить ни слова. – Предположим, гражданин А встречает гражданина Б. Допустим, у них нашлось что-то общее, и оба они мечтают избавиться от своих врагов. Гражданин А предлагает план: гражданин Б убивает его врага, А ликвидирует врага гражданина Б. Так как враги А и Б никак не связаны между собой, никому и в голову не придет обвинить этих ребят. Алиби обоих окажутся стопроцентными, и, как говорится, комар носа не подточит!

Майор ответил не сразу, и я все еще боялась, как бы он не заподозрил у меня припадок. Однако через пару минут он пробормотал:

– Это вы… сами придумали?

– Да нет, говорю же – это все Хичкок и его «Незнакомцы в поезде»!

Карпухин снова помолчал. Я нетерпеливо ерзала на своем стуле, пытаясь предугадать, какой мыслительный процесс происходит в его мозгу. Наконец майор сказал:

– А что, Агния Кирилловна, в этом определенно есть смысл… Вы считаете, что опять нужно проверить алиби всех фигурантов?

– Да, но теперь – по-другому…

– Проверим их график передвижений в дни убийств, – продолжал он, не слушая меня. – Графики всех!

– Точно! Если у человека есть алиби на день, когда убили медика, имеющего отношение к его делу, то, возможно, нет алиби на день другого убийства?

– Вы читаете мои мысли! – похвалила я.

– Ладно, так и сделаем! Кстати, я тут совсем замотался и ни разу не заскакивал к Андрею. Как у него дела?

На самом деле, я съездила к Лицкявичусу всего один раз, и у меня создалось впечатление, что я стала не самой желанной гостьей. Он встретил меня прохладно, и я непременно оскорбилась бы таким отношением, если бы не знала о предстоящей операции. Когда глава ОМР на несколько минут покинул комнату, неслышно приблизившийся Раби, сокрушенно качая головой, сказал:

– Пишет целый день, пишет! На компьютер все…

– А что он пишет, Раби? – поинтересовалась я.

– Да книгу какую-то, вроде… Говорит, надо закончить до больницы, а то эти… издания будут злые…

– Издатели рассердятся?

– Ну да, говорю же! А доктор тот, из Москвы, говорит, отдыхать надо много, лежать, кофе – плохо, чай надо – такой вот дела!

В общем, я выяснила, что Лицкявичус готовится к операции, как смертельно больной – к отходу в лучший мир, не удивлюсь, если он составил завещание! Признаться, от этой мысли мне стало не по себе.

* * *

Две хирургии с утра прошли успешно. Гастроэнтерологи вообще приятные ребята, и у меня никогда не возникало повода на них жаловаться: с шутками-прибаутками мы бодро прооперировали двух мужчин с язвами двенадцатиперстной кишки. Возможно, после этого мне следовало бы заняться оформлением документов для передачи Охлопковой, однако я предпочла отправиться в буфет попить кофе с пирожками.