На острие свечи - Ольга Юнязова

– Обычно я ложь распознаю лучше всякого детектора. Но опять же… может, он сильнее меня?

– Да что ты заладила – может, может! – разозлилась Оксана. – Ты что, не можешь понять, сильнее он тебя или слабее?

– Нет, – спокойно ответила Зарина. – А как ты это узнаешь? В общем, решай сама, верить или нет. Я не хочу на себя брать такую ответственность.

– Ты поедешь со мной?

– Конечно. – Зарина встала.

– Даже с Сашкой не попрощаешься? – спросила Галина.

– Боюсь, что он отговорит меня. Передай ему привет, когда проснётся, и… скажи, что он не зря меня спасал. Иначе я бы не нашла шкатулку.

Сначала ехали молча. Зарина делала вид, что дремлет на заднем сиденье, Рихард – что внимательно следит за дорогой. Оксана искоса поглядывала на него. Хотелось заговорить, но не знала, с чего начать.

– Зачем тебе это надо? – наконец решилась она.

– Что?

– Ну… действия человека, который выгораживает и спасает любовника, понятны. Который мстит – тоже. Но зачем ты помогаешь мне? Мотив неясен, поэтому в голову лезут разные домыслы.

– Интересно, какие?

– Абсолютно нелепые, но от этого не менее жуткие. Тем более ты и сам не скрываешь, что поставляешь за границу девушек для сексуальных услуг.

– Поставляют на этот рынок они себя сами, а я просто помогаю им выехать на высокооплачиваемую работу. Да, это криминал, но ты знаешь… я никак не могу понять, кому плохо от того, что всем хорошо?

– А кому хорошо-то?

– Девушки едут к морю, в прекрасные отели, работают, отдыхают, зарабатывают денег и возвращаются. А что им светит здесь? То же самое, только на порядок дешевле, а то и вообще бесплатно. К тому же у нас это незаконно, а там это нормальная работа.

– Что?! Проституция – нормальная работа?

– Да. Там они должны платить налоги и регулярно сдавать анализы. У них даже есть свои профсоюзы.

– Боже! Какой кошмар!

– Ты настоящего кошмара не видела!

– Только не надо мне говорить, что любая профессия, если она нелюбимая, это та же проституция!

– Ты сама это сказала. Зачем повторять?

– Ты согласился бы, чтобы твоя жена работала проституткой?

– Я бы вообще не согласился, чтобы она работала.

– Ну конечно! Женщина же должна быть домохозяйкой! Личной собственностью мужа!

– Это тоже ты сказала, – пожал плечами Рихард. – А я считаю, человек должен заниматься тем, что ему интересно. Поэтому, если девочкам это дело нравится, то пусть поработают гетерами, пока молодые. А потом они смогут купить жильё, открыть свой бизнес, выйти замуж. И никто не узнает, где и чем они там занимались.

– Ты чудовище!

Рихард пожал плечами.

– Конечно. А тот, кто нанимает их на стройку за копейки, тот просто благодетель. И к тридцати годам они уже надорвавшиеся, обмороженные, обветренные, но всё такие же нищие, как и в двадцать. Зато без греха. А то, что в своих общагах они бесплатно… Да что я тебе рассказываю? Ты ж не в детдоме росла.

– Но ты так и не ответил, – напомнила Оксана после паузы, – зачем ты помогаешь мне?

– Мне хочется. Это достаточный аргумент?

– Вполне. Но надеюсь, ты не испытываешь иллюзий о размерах моей благодарности.

– Ты не поняла, – улыбнулся он. – Я не тебе помогаю, я выполняю собственное желание.

– Но ты же всё равно чего-то хочешь взамен.

Я хочу знать, что.

– Если пожелаешь что-то дать, то оно должно быть не взамен, а просто потому, что ты этого хочешь.

Немного подумав, Оксана сказала:

– Я хочу, чтобы мы стали друзьями.

– А что мешает?

– Не знаю. Твоя репутация. Трудно поверить в твоё бескорыстие.

– Я привык.

– К чему?

– К тому, что люди ищут какой-то скрытый смысл в моих действиях.

– А его там, типа, нет?

– Да чёрт его знает, – пожал он плечами. – Может, и есть. Он же скрытый.

Оксана отвернулась к окну, и на фоне мелькающих сосен перед внутренним взором вновь проявилась картина, на которой она прервала свои «воспоминания».

Без парика, бантов, брошей и прочих атрибутов богатства бывший муж был невзрачен: худой, сутуловатый, с обветренным морщинистым лицом и высокими залысинами на лбу.

– Время не пощадило тебя, – грустно улыбнулась Жанна-Мария.

– Зато вы, сударыня, блистательны, как и двенадцать лет назад. – Он вытер руки о штаны, подошёл и, галантно поклонившись, поцеловал ей руку. – Что привело вас в мою унылую обитель?

– Я приехала просить прощения.

– Разве не я должен умолять вас об этом?

– Что ты, Гийом! Эти годы я провела в роскоши, в отличие от тебя. Разве могу я обижаться на то, что ты… ну, в общем…

– Так за что же я должен вас простить?

– Но как же? Перед алтарём я обещала, что в радости и бедах, в богатстве и нищете… и только смерть разлучит нас.

Гийом грустно улыбнулся.

– Мне неудобно приглашать вас в своё жилище, но…

– Я вижу, ты собираешься в путь? – спросила Жанна-Мария, увидев в глубине двора скромную, но рассчитанную на дальние расстояния повозку.

– Да, я уезжаю.

– Надолго?

– Думаю, что сюда уже не вернусь.

– Где-то нашёл лучшую долю?

– Мне её пообещали. Трудно верить авантюристу, но, как говорится, кто не рискует, тот ничего не получает.

– Авантюристу?

– Я бы даже сказал – великому мошеннику и шарлатану. Однажды он уже разорил меня за карточным столом.

– О боже! Неужели сам Кали?..

– Тссс! Не стоит произносить имён. Да. Он явился неделю назад и сделал весьма заманчивое предложение. Сказал, что чувствует угрызения совести и желает помочь мне выбраться из нищеты.

– И куда ты едешь?

– В Россию. Мне предложили место гувернёра в богатой семье. Требуется француз благородного происхождения с педагогическим опытом.

– У тебя есть педагогический опыт?!

– А чем, по-твоему, я занимался все эти годы?

– Чем же?

– Учил крестьянских детей грамоте и другим наукам.

– Вот как?! Никогда бы не подумала, что ты на это способен.

– Да я и сам не знал. – Он жестом пригласил войти в дом. – Мне никогда бы не пришла в голову эта мысль.

– И что же тебя на неё натолкнуло? – спросила Жанна-Мария, оглядывая жилище. Повсюду лежали вещи, приготовленные к упаковке, стояли раскрытые саквояжи и сундуки.