Два шпиона в Каракасе - Мойзес Наим

Если до этого он еще колебался, то теперь сразу принял решение. Быстро составил команду из лучших своих людей, потом собрал верных офицеров, чтобы наметить детальный план действий. Этот план основывался на твердой уверенности, что те, кто руководил мятежом против Чавеса, плохо организованы и не обладают ни нужными способностями, ни нужной огневой мощью, чтобы отбить атаку тех, кто хочет вернуть президенту власть. И в первую очередь это касалось Сальвадора Эстевеса.

– А не получится ли так, что мы их недооцениваем, господин генерал? – явно нервничая, спросил один из офицеров. – Нет. Мы всего лишь воспользуемся тем, что они недооценивают нас и моего товарища Уго. Как недооценивают и любовь, какой пользуется у нашего народа Уго Чавес.

Прежде чем сесть в один из трех вертолетов, готовых вылететь на остров и освободить президента, Мухика посетил некую радиостанцию и объявил, что Уго Чавес не подавал в отставку и что верные ему войска намерены освободить его. – Наш настоящий и законный президент, единственный, кого избрал на этот пост народ, очень скоро вернется во дворец Мирафлорес, – пообещал генерал, не слишком вдаваясь в подробности. Потом он зачитал записку, полученную от Чавеса по факсу, и призвал радиослушателей пересказать всем, кому можно, послание арестованного лидера, чтобы потом люди вышли на улицу и защитили своего конституционного президента.

Десятки радиостанций по всей стране ретранслировали это выступление.

Быстрорастущая волна надежды заставила сторонников Чавеса перейти к решительным действиям. Среди ночи простые столичные жители забегали по городу, разнося добрую весть. Народ любил Уго и хотел, чтобы он снова правил страной. Тем временем частные телеканалы, поддержавшие мятеж, согласованно устроили информационный blackout в надежде, что пока еще нестабильная ситуация стабилизируется в пользу тех, кто уже захватил власть.

А положение и на самом деле было более чем неопределенным. Именно так охарактеризовала его Моника Паркер в беседах с иностранными журналистами, которые расспрашивали ее, пытаясь понять, что же происходит в Венесуэле. По мнению Паркер, ситуация становилась неконтролируемой и дело могло закончиться чем угодно. Ее изумляло, что новое правительство, вместо того чтобы озаботиться установлением военного контроля над страной, занялось мелкими и бессмысленными склоками и дележкой постов и сфер влияния между разными группами, поддержавшими путч. Но ни они, ни временный президент, ни остальные заговорщики не знали, что на рассвете три вертолета приземлились на далеком острове, где содержался Чавес. А тамошние военные, как офицеры, так и солдаты, даже не попытались оказать сопротивление освободителям президента. Мало того, они, стараясь воздержаться от слишком бурного проявления чувств, всячески показывали, что сочувствуют прибывшим, и даже помогли их вертолетам совершить посадку.

Уго воспринял все это как чудо, буквально свалившееся с небес. Он попрощался со своими охранниками, выразив им благодарность и самые дружеские чувства. Те приветствовали его радостными криками. Все обнимались.

– Счастья тебе, президент, не забывай о нас, – крикнул один из солдат.

Так Уго, подобный птице фениксу, вместе с генералом Мухикой покинул остров и полетел в Каракас.

Ребенку еще не исполнилось и трех лет, когда Лус Амелия нарядила его в красную рубашку и повела с собой в центр города на манифестацию. Как и миллионы венесуэльцев, молодая мать отозвалась на призыв президента, брошенный за несколько дней до устроенного против него путча: “Для революции начался самый трудный этап, потому что мы стали углублять ее. И народ должен защитить революцию!”

И вот теперь в приют для жертв стихийного бедствия, где так до сих пор и жила Лус Амелия, по радио дошло известие: оказывается, их президент и не думал отрекаться от власти. Услышав это, женщина бросилась туда, где обычно собирался боливарианский кружок, в котором она состояла, чтобы присоединить свой голос к голосам тех, кто требовал освобождения их лидера и роспуска правительства путчистов. Лус Амелия поступала так по велению сердца. Она выбежала на улицу, потому что слепо верила в Чавеса и в его революцию. Она была уверена: защищать революцию значит бороться за будущее ее маленького сына, за достойное жилье, которое ей клятвенно пообещали предоставить, за качественные здравоохранение, образование и работу, которую ей непременно дадут в каком-нибудь министерстве. Однако, вопреки ее убеждению, то, что выглядело как проявление беспредельной любви народа к Чавесу, в действительности не всегда являлось таким уж чистым и бескорыстным чувством. В большинстве своем “колективос” превратились в жестокие банды, которые действительно поддерживали режим, но одновременно еще и безжалостно орудовали на столичных улицах. Многие из них получали деньги от организации Прана, других подталкивали к активным действиям люди, подчиненные Маурисио Боско.

Например, агенты, действующие под прикрытием бутиков “Элита”, собирали ценнейшую и достоверную информацию “изнутри”. Они раньше других узнавали, что происходит в каждом городе, а главное – в каждом военном гарнизоне.

“Кто на чьей стороне?” – этот вопрос то и дело звучал в военной среде. Наиболее достоверные ответы на него можно было услышать из уст некоторых клиенток “Элиты”. Ведь речь шла об их мужьях. Но Маурисио управлял не только этой сетью. Существовали и другие, куда более засекреченные. Люди там были хорошо вооружены и хорошо подготовлены. И Маурисио знал, как им следует поступать в такой ситуации, как нынешняя. Неслучайно они загодя тщательно прорабатывали несколько вариантов развития событий, чтобы не допустить гипотетического свержения президента Чавеса.

Как всегда, оберегая тайну своей подлинной личности, Маурисио сказал Монике, что в Панаме возникли проблемы, связанные с учетом товарных запасов в магазинах сети “Элита”. К тому же в Венесуэле царит такая неразбериха, что ему лучше на несколько недель покинуть страну. Но на самом деле он и не думал никуда уезжать. Используя накладные усы, парик, очки и надвинув на лоб бейсболку, он целые дни проводил на улицах Каракаса. Смешавшись с толпой сторонников Чавеса, Боско по собственным впечатлениям оценивал размах протестов. При этом строго соблюдал правило: никогда лично не выходить на связь с теми, кто образует его агентурную сеть.

Еще до рассвета он привел в действие план, детально отработанный вместе с кубинцами, внедренными в бедные районы Каракаса под видом спортивных тренеров, младшего медицинского персонала или работников культуры. При этом все их действия контролировались непосредственно самим Фиделем Кастро из обрудованного специальной техникой зала в Гаване.

Пран и Вилли Гарсиа тоже не сидели сложа руки. Но прежде Вилли отправил всю свою семью на личном самолете в Майами, а сам перебрался в тюрьму к Прану. Находясь там, эти двое делали все возможное, чтобы дестабилизировать новое временное правительство и помочь Уго вернуться к власти. Лус Амелия и ее сын казались всего лишь двумя маленькими красными рыбками в людской реке, хлынувшей на главные улицы столицы. Некоторые потоки направились к военной базе, где пребывали генералы-путчисты. Люди полагали, что именно там содержат их законного президента. Самые решительные хотели взять базу штурмом, хотя у них не было никакого оружия и их всех могли легко перебить. Но они вознамерились стоять до конца – пока Уго не окажется на свободе и не вернется во дворец Милафлорес. Другие группы – ими руководили люди Маурисио Боско – двинулись к правительственному дворцу и к тем радио- и телестудиям, которые в эти тревожные часы показывали исключительно новое правительство и хранили подозрительно дружное молчание о судьбе человека, до недавнего времени правившего страной.