Воительница. Песнь крови - Дин Андерссон

«Если эта тварь сумеет меня одолеть, — промелькнула в голове Песни Крови отчаянная мысль, — то заклинание мертвецов силой магии удержит мое тело здесь, в этой могиле. И постепенно, год за годом, моя плоть будет медленно разлагаться, поедаемая червями, а сознание станет мертвым. И тогда я превращусь в рабыню Смерти и стану служить своему хозяину помимо собственной воли…» Все это пронеслось в ее сознании лавиной, и в то же время, борясь против мертвой твари, когда-то бывшей ее преданной подругой, она лихорадочно искала в своей памяти заклинание, способное выручить ее из беды.

Воительница увидела свой меч, валявшийся на земле всего в нескольких шагах от нее. Сама того не заметив, она невольно выронила его из рук, когда видение солнечного летнего дня посетило ее. Она бросилась к нему, с такой силой дернув мертвую тварь, что та, потеряв равновесие, повалилась на землю, увлекая Песнь Крови за собой. Однако даже сейчас воительница все же выигрывала в положении, теперь твари не так-то было легко затащить ее в могилу. Мертвая тварь вцепилась в нее когтями, прорывая кольчугу и оставляя на коже кровавые следы. Все же ее хватка ослабла, и Песни Крови удалось отбросить ее от себя.

Воительница протянула руку и схватила рукоять меча, вскакивая на ноги и успевая нанести первый удар до того, как тварь поднялась. Сразу же она снесла мертвой голову, отлетевшую далеко в сторону. Воительница снова и снова наносила удары по этому черепу, пока крепкая сталь ее меча не превратила его в крошево. Валявшееся рядом тело дергалось и корчилось в агонии еще пару минут, а потом затихло. Все эти искромсанные останки через несколько секунд превратились лишь в кучку пепла, а потом и вовсе исчезли.

Песнь Крови, пошатываясь, подалась назад, чувствуя, как ноги от слабости подгибаются. Раны на руках, которые оставила ей мертвая тварь, кровоточили, нестерпимая боль прожигала огнем до самого сердца. Холодный пот ручьями катился по побледневшему лицу. Она старалась перевести дыхание, но воздуха не хватало. Она задыхалась, удерживая сознание и стараясь не упасть. Яд с когтей мертвеца попал в раны и теперь медленно, но верно растекался по всему телу.

Ее сознание снова стало затуманиваться, она не ощущала ничего, кроме неистового биения собственного сердца, и с каждым новым толчком все ясней видела совсем другую картину. Словно бы она снова вернулась в жаркий летний день, обещавший ей лишь покой и радость. А потом сцена сменилась. И вновь она голой привязана к толстому стволу дерева. Веревки больно впивались в измученное тело, резали запястья, и до ушей ее доносились отчаянные вопли жителей деревни, умиравших под ударами мечей. И еще она слышала крики своих мужа и сына и видела, как они умирали медленной, мучительной смертью под пытками. Она видела Нидхегга, его лицо с горящими глазами, полными злорадства и триумфа, приблизилось к ней. И еще она видела мертвое тельце сына, привязанное к ее груди. Она слышала удовлетворенный смех короля, уезжавшего прочь вместе со своим отрядом, оставив ее умирать.

И снова одна картина сменила другую. Она уже была очень близка к смерти, она умирала, она уже даже умерла. Но потом вдруг почувствовала, как медленно разлагался и гнил труп сына на ее груди, увидела убитых жителей деревни и собственного мужа, восставших из мертвых, они приблизились к ней, бормоча какие-то неясные слова, развязывали ее и все просили, чтобы она присоединилась к ним и отдохнула, наконец… они все умоляли ее лечь в эту узкую яму в земле, называемую могилой, и обрести покой и мир…

«Да, — подумала она, — я принадлежу вам, мертвым».

Но неожиданно до ее слуха донесся едва уловимый звук детского плача. Этот звук был так далек и так неясен, что она уловила его скорее сознанием, нежели слухом. Она оглянулась, чтобы найти источник этого звука, и увидела маленькое человеческое создание, стоявшее на коленях, с личиком, спрятанным в ладонях. Она бросилась к этому ребенку, костлявые руки мертвецов тащили ее назад, вцепившись в одежду, и все же она добралась до девочки, с нежностью прикоснулась к ее темным волосам и увидела, как ребенок поднимает голову. Воительница взглянула в крохотное бледное личико, напоминавшее ее собственное в детстве…

«Гутрун!» — Одна эта мысль вопила в ее сознании с такой яростью, что хотела она того или нет, но ядовитые чары были разрушены одним ударом.

Призрачный образ ее дочери исчез без следа, так же, как и все видения мертвецов, окружавших ее. Песнь Крови стояла одна под сенью древнего дерева, прислонившись спиной к спасительному стволу. Она тяжело дышала, воздух со свистом вырывался из ее груди, но действие яда стало проходить, медленно, но силы все же возвращались к ней. Воительница бросила взгляд в могилу, на дне которой все еще светились руны, заклинавшие мертвецов. Где-то живой труп и душа ее мужа все еще не могли обрести мир и покой. Они подвергались пыткам, силой магии принужденные служить злу Нидхегта.

Ее лицо стало равнодушным и холодным, точно маска. Песнь Крови подняла меч над могилой, с силой сжав рукоять побелевшими от напряжения пальцами, ярость билась в ее сердце, ища выхода, горе выветрилось из ее души, сменившись холодной решимостью.

— Я уничтожу его, Эрик, — поклялась она, ее голос прозвучал в тишине ночи хрипло и надтреснуто, — и когда он наконец навсегда ляжет в землю, руны на твоей могиле потеряют силу. И тогда твоя душа станет свободной и соединится с богами.

«А если же ты до сих пор заключен в застенки Ностранда, то я найду тебя, найду твои кости, твои останки и захороню их, как того требует обычай», — подумала она.

Какое-то мгновение она даже удивилась, почему же Нидхегг не оставил здесь в качестве ловушки для нее самого Эрика, на тот случай, если она вдруг решится вернуться в деревню. Уж Эрик скорее сумел бы уговорить ее улечься в могилу, чем Сифа. Но тут она поняла замысел колдуна, и эта мысль придала ей лишь уверенность в ее цели. Король не собирался оставлять здесь Эрика лишь потому, что если бы она все же сумела справиться с чарами и уничтожить его, то тогда его душа обрела бы свободу и покой, как это теперь случилось с Сифой. А он не желал выпускать Эрика из своих цепких лап. Он собирался и дальше оставить его рабом Смерти и заставить в будущем преданно служить ему.

Она взглянула на могилу сына. По крайней мере, этот изверг хотя бы ребенка пощадил и оставил с миром. Она подумала об этом с некоторым удовлетворением и даже благодарностью. Теперь и Сифа может покоиться с миром, ее глаза невольно наполнились слезами. Затем она решительно вытерла слезы, развернулась и направилась обратно через всю деревню к своим спутникам, ждавшим ее на холме. Ее ненависть к Нидхеггу теперь достигла такой ярости и глубины, как никогда раньше. И как никогда раньше, она была уверена, что уничтожит его.

Всадники вскачь неслись навстречу воительнице сквозь лунный свет, заливавший окрестности.

Она инстинктивно напряглась всем телом, сжимая в руке меч на тот случай, если придется драться. Но вскоре она увидела, что всадников всего трое, а за ними бежит ее собственная лошадь. Песнь Крови остановилась, сняла боевой шлем, а затем и Тарнкаппе.