ПАНК 57 - Пенелопа Дуглас

Я не видела Мейсена все выходные. Суббота пролетела незаметно. Мы с друзьями провели весь день на футбольном поле, набирая из новичков потенциальных чирлидерш на следующий учебный год. А все воскресенье я просидела в комнате, слушая музыку, делая домашку и сочиняя письма Мише.

Три письма.

Два почти целиком состоят из всякой скучной, глупой фигни, а третье – о Мейсене – я порвала и выбросила. Не знаю, почему. Даже не знаю, зачем вообще его написала.

Иду по коридору школы утром в понедельник, останавливаюсь у своего шкафчика и начинаю набирать код, но вдруг замечаю черную надпись на дверце и останавливаюсь.

Я улыбаюсь. Мейсен.

Надеюсь, по крайней мере, что это его творчество. Мои щеки заливает краска, выдавая внезапный прилив радости. Почему так приятно знать, что он думал обо мне в выходные, а потом залез в школу, чтобы написать это?

Стараюсь подавить улыбку, но, как только отвлекаюсь и лезу в шкафчик, она снова появляется на лице. Беру вещи для утренних уроков и кладу их в сумку.

Потом иду на искусство. Вхожу в класс, сразу смотрю на его парту и с облегчением вижу, что он на месте. Не знаю, почему, но я все время боялась, что мы больше не встретимся.

Он болтает с Мэнни и, как обычно, даже не замечает меня или делает вид, что не замечает.

Подхожу к своей парте и уже собираюсь раскладывать вещи, как вдруг кто-то сзади налетает на меня, и я врезаюсь в стол.

– Извини, – слышу я низкий голос и чувствую, как чья-то рука засовывает мне в ладонь свернутую записку.

Я выпрямляюсь, поворачиваю голову: Мейсен. Но он уже идет в переднюю часть класса, улыбается мне через плечо и выбрасывает жвачку в мусорку.

Сжимая в руках клочок бумаги, сажусь и делаю вид, что ничего не произошло.

Он возвращается, садится и продолжает разговаривать с Мэнни.

Я кладу записку на колени, опускаю глаза, разворачиваю ее и читаю.

С нетерпением жду, когда можно будет снова тебя поцеловать.

Приятные мурашки бегут по коже. Убираю записку в карман, делая вид, что меня нисколько не волнует вся эта романтическая чепуха. Совсем не волнует. И что люди в ней находят?

И, разумеется, я не прокручивала в голове события в автокинотеатре тысячу раз за выходные, вспоминая, как великолепны его поцелуи.

Но тут я поднимаю глаза и вижу, что в класс входит Трей.

Внутри что-то обрывается. Я так хотела, чтобы рядом был только Мейсен, но Трей снова портит праздник. Надо просто отшить его.

– Похоже, тебе и правда нравится искусство, – говорю я, когда он ставит стул рядом со мной. – Вот же все повеселятся!

– Все меня поймут, ведь я здесь только ради того, чтобы заглядывать тебе под юбку. – Он кладет руку на спинку моего стула и начинает пялиться на мою футболку. Она свободная и непрозрачная, но коротковата: над поясом джинсов видна тонкая полоска обнаженной кожи. – На тебя приятно посмотреть.

– Ах вот как…

Я замолкаю, услышав какой-то скрежет. Повернув голову, вижу, что Мейсен поворачивает циркуль: острая игла входит в деревянную столешницу и медленно, с характерным звуком чертит круг. Я поднимаю глаза – он кажется спокойным. Но, опустив глаза, замечаю, что черная поверхность парты испорчена: игла процарапала покрытие, виднеется дерево.

Мои губы невольно изгибаются в легкой улыбке. Он явно расстроен.

Это хорошо. Если он хочет, чтобы я поменяла кавалера на выпускной, может собраться с духом и пригласить меня.

– Рада, что тебе нравится, – продолжаю я громко, специально чтобы Мейсен услышал, и поглядываю на Трея. – Ты бы только видел мое платье. Будешь в восторге.

– Жду не дождусь. – Он улыбается мне в ответ.

Я открываю альбом с эскизами и начинаю работать над своим проектом. Мисс Тилл ходит между партами и смотрит, как идут дела у учеников.

– Эй, Мэнни, – слышу я шепот Трея, – сегодня на физкультуре твоего защитничка не будет рядом.

Я настораживаюсь и щурю глаза. Мэнни не шевелится, за огромной фигурой Мейсена его почти не видно.

– Эй, Лоран! – кричит Трей Мейсену через мою голову. – Ты ведь не можешь присматривать за ним все время!

Я опять слышу скрежет иглы, которая царапает парту, поднимаю глаза и обвожу взглядом класс. По идее, Тилл должна выгнать Трея из класса. Если Мейсен снова набросится на него, ему уже так просто не отделаться.

– Думаешь, твоя выходка сойдет тебе с рук? – угрожает Трей. – Лучше не поворачивайся ко мне спиной. В следующий раз я буду не один.

– Боже, скукота-то какая, – бормочу я в расчете, что Трей услышит. – Ты идешь на химию?

Он поднимает бровь.

– Увидимся в обеденный перерыв, – говорю я, надеясь, что так он поймет намек. – А пока у меня много работы.

Он ухмыляется, не понимая, какая еще работа может быть на искусстве. Потом наконец закатывает глаза, целует меня в щеку, встает и выходит из класса.

Я наклоняюсь, притворяясь, что лезу за чем-то в сумку, и шепчу Мейсену:

– Скажи мне, что ты ревнуешь.

Говорю ему те же слова, что он говорил мне в кино. Я не хочу идти на выпускной с Треем. Не хочу с ним даже разговаривать.

Но Мейсен ничего не предлагает, а я не могу ждать его до скончания веков.

– Скажи, что я твоя, – шепчу я.

Он роняет циркуль на парту, опускает глаза и ничего не говорит.

Я стискиваю зубы, слезы подступают к глазам.

– У меня такое чувство, будто ты можешь исчезнуть в любую минуту. Как будто ты не настоящий.

– Я все тебе расскажу, – отвечает он мне шепотом. – Обещаю. Просто еще рано.

Я вытираю слезинку в уголке глаза и делаю вид, что закашливаюсь. Мне нравится Мейсен. Очень. Но у него здесь никого нет, и как только закончится учебный год, ничто не удержит его на месте. Это меня тревожит.

Вдруг слышу глухое урчание. Поворачиваю голову и понимаю: оно доносится из живота Мейсена. Он смущенно ерзает на стуле.

– Ты что-нибудь ел сегодня?

– Все в порядке, – говорит он. – Просто меня уже тошнит от еды, которую продают на заправках.

Я смотрю на него, и до меня доходит весь ужас его нынешнего положения. После уроков он уезжает в Бухту? И сидит там один все время? Сколько у него осталось денег на еду, бензин и прачечную?

Меня охватывает грусть. О нем никто не заботится.

Должно быть, он чувствует на себе мой взгляд, потому что поворачивается к моему рисунку и меняет тему.