Военные контразведчики - Александр Бондаренко

Изложенное, конечно же, не означает, что все изгнанные из рядов РККА бывшие золотопогонники были невинны аки агнцы Божьи. Утверждать подобное было бы глупо. Часть из них действительно участвовала в различных контрреволюционных организациях»[165].

В принципе, для понимания обстановки этого достаточно, и нет смысла подробно разбираться во всех перипетиях оперативного дела «Весна». Суть его была в том, что под подозрение сотрудников Украинского ГПУ попали бывшие офицеры, состоявшие на службе в РККА на командных, штабных и преподавательских должностях. «Бывшие» априори считались «врагами внутренними», а от такого «клейма» отделаться ой как трудно. Тем более что они не просто затаились, копаясь на своих огородах — впрочем, и таких тоже «брали», потому как все офицеры были на учете еще в ВЧК, — но занимали «активную жизненную позицию».

Они понимали не только реальную опасность возможности грядущих войн, но и то, что такие войны будут собой представлять, в корне отличаясь от возведенной в абсолют Гражданской и забытой Первой мировой. Исходя из этого понимания, они были энтузиастами механизации и моторизации армии, призывали усилить работу по военной подготовке в вузах, стремились «теснее сплотиться, обмениваться опытом и почаще видеться». В общем, нормальное поведение военных профессионалов, людям штатским непонятное, а потому и подозрительное.

Было возбуждено уголовное дело. Следствие в частях Киевского гарнизона окончилось в мае 1931 года: в обвинительном заключении на 121 военнослужащего было сказано о раскрытии «подпольной военной офицерской контрреволюционной организации», являющейся частью «Всесоюзной военно-офицерской контрреволюционной организации», — звучит-то как, сугубо по-советски! — образованной в Москве в 1923–1926 годах с целью свержения советской власти путем вооруженного восстания «на фоне войны и возобновленной интервенции». Интервенцией тогда и не пахло — не считать же таковой робкие попытки гоминьдановцев, «подставленных» западниками?

Леплевский сумел раздуть дело «Весна» почти до масштабов прогремевшей «Промпартии». Следственные мероприятия метастазами пошли буквально по всей стране, были продолжены в Москве и Ленинграде, в Центральночерноземной области и в Белоруссии, на Северном Кавказе и в Закавказье, на Балтийском и Черноморском флотах. Всего через судебную «тройку» при Коллегии ГПУ УССР и Коллегию ОГПУ прошли 2014 арестованных по делу — в том числе 305 военнослужащих; 27 военнослужащих и 546 гражданских лиц были расстреляны. Оно неудивительно: у «липачей» — существовал тогда такой термин — нашлись свои могущественные «покровители». А потому, «при явной поддержке заместителя председателя ОГПУ Генриха Ягоды это дело было раздуто до огромных масштабов. В числе многих незаслуженно арестованных оказались известные деятели Красной армии, бывшие генералы старой русской армии А. И. Верховский, А. А. Свечин, А. Е. Снесарев, Н. Е. Какурин и другие»[166].

Но тут «коса» чуть было «не нашла на камень»: летом 1931 года материалы операции затребовал тогдашний начальник Особого отдела ОГПУ Я. К. Ольский. Изучив их, он провел повторные допросы ряда арестованных и опротестовал выводы следователей. Ольский, как известно, «и раньше ратовал за укрепление законности в деятельности ОГПУ, был принципиальным противником фальсификации и фабрикации дел».

Кстати, можно вспомнить, что в 1930 году, когда в очередной раз сгустились тучи над тогдашним командующим войсками Ленинградского военного округа М. Н. Тухачевским — человеком, некогда близким к Троцкому, обладавшим «бонапартистскими замашками», большими амбициями и к тому же довольно «невоздержанному на язык», — Ольский и тогда занял принципиальную позицию.

«14 октября [1930 г.] Сталин встретился с Менжинским и начальником Особого отдела ОГПУ Я. Ольским, которые познакомили его с новыми показаниями об антигосударственных замыслах Тухачевского. Сталин хотел разобраться в ситуации, поэтому и был вызван Ольский. Конечно, это вовсе не означало, что он не доверяет Менжинскому, данный факт просто характеризует методы Сталина.

И Ольский не поддержал мнение Менжинского об аресте Тухачевского, он выразил сомнение в достоверности показаний арестованных»[167].

На сей раз «гроза» обошла «красного маршала» стороной…

Однако по делу «Весна» Ягода нашел поддержку у председателя ОГПУ В. Р. Менжинского, который еще с апреля 1929 года практически отошел от дел по состоянию здоровья, а затем и у И. В. Сталина. В результате в июле 1931 года решением Политбюро ЦК ВКП(б) Ольский был снят с должности и уволен из органов безопасности. Как сказано в постановлении — за распространение «совершенно несоответствующих действительности разлагающих слухов о том, что дело о вредительстве в военном ведомстве является “дутым делом”», за расшатывание «железной дисциплины среди работников ОГПУ». Были уволены еще несколько высокопоставленных сотрудников ОГПУ, разделявших его позицию. Партийное руководство расправилось с руководителями ОГПУ и Особого отдела, рискнувшими попытаться развеять миф о «врагах народа» в рядах Красной армии.

Кстати, уже через несколько лет почти все сотрудники ГПУ УССР и Особого отдела Украинского ВО, которые вели следствие в 1931 году, сами были арестованы и осуждены «за участие в контрреволюционной организации и фальсификацию следственных материалов».

Историческая правота оказалась за легендарным чекистом Я. К. Ольским и его единомышленниками. В 1956 году комиссия Президиума ЦК КПСС, возглавляемая председателем Комитета партийного контроля Н. М. Шверником, пришла к выводу: «В 1930–1932 годах в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске и других местах по обвинению в контрреволюционной деятельности было арестовано большое число армейских и флотских командиров, главным образом из числа бывших офицеров старой армии. По необоснованным обвинениям часть из арестованных офицеров по решениям Коллегии ОГПУ расстреляна, а другие заключены в места лишения свободы». В 1956 году большая часть осужденных была реабилитирована.

«Можно сказать, что 1931 год в истории Лубянки является определенной вехой, обозначившей начало процесса перерождения центрального аппарата ОГПУ. В августе тридцать первого были изгнаны из органов госбезопасности преемник Артузова на посту начальника контрразведки ОГПУ Ян Ольский, заместитель председателя Станислав Мессинг, начальник Административно-организационного управления Иван Воронцов и “примкнувший к ним” начальник Секретно-оперативного управления Ефим Евдокимов, кавалер четырех орденов Красного Знамени. Эта группа высших руководителей Лубянки выступила против Ягоды, потворствующего лицам, фабрикующим “липовые дела”. В результате — обвинение в “гнилом либерализме” и по решению ЦК их изгнание из органов госбезопасности “за подрыв боеспособности ОГПУ”.

Генрих Ягода, пользовавшийся в то время абсолютным доверием Сталина, устранив оппозицию в рядах руководства Лубянки, на освободившееся место Ольского перевел своего выдвиженца Леплевского, “ударно” поработавшего на Украине в ходе “разматывания” громкого дела “Весна”.