Седая весна - Эльмира Нетесова

Ульяна осмотрела Кольку.

— Ишь, пострел, еще году нет, а уж на ножки встал. Крепким мужиком будет. Ему бы отца нынче! Глянь, как зубешки лезут. Ты не забывай, давай ему хлебную корку грызть. На ей десны живей крепнут. И зубы полезут лучше, кусаться не станет. Поди, грудь грызет? Ты еще кормишь его?

— Ну да! Просит сиську!

— У-у, битюг! Пора отлучать. Вона какой толстяк!

Колька сердито смотрел на Ульяну. Бабка, смеясь, дала ему пряник, собралась уходить и попросила Дарью:

— Ты мне на компрессы самогону дай. Чистого, без настоев. Нынче у меня особый человек лечится — сосед наш — Михаил Селиванов. Тот, что с Колымы. Горе у него. Жена заболела тяжко. Ей нельзя было менять климат. Да не знала. Вот и завелась опухоль. По врачам пошла. Они только хуже отчудили. Совсем плохо стало бабе. Ко мне пришли. Взялась, но надежд мало. А и сам Михаил захворал. Нервы сдали. Прошлое вылезло наружу. Хорошо, коли выстоит человек.

— Этого и впрямь жаль. Он за нас вступился, как за родных. Занесу для него самогону, пусть только выходится. Коль его бабе что-нибудь стребуется, ты мне скажи — не промедлю, — пообещала Дарья.

Сама не выбрала время и послала к Ульяне Олю с полной банкой. Дочка задержалась у бабки. А вернулась с деньгами, с пакетами, кульками и коробками. Выложила на стол хохоча.

— Я ж тебе не велела ничего брать у бабульки! Почему ослушалась? — нахмурилась мать.

— Я и не брала! Не ругайся! Так получилось! Я к бабке пришла — она соседа лечила. Свечками его обходила. Шептала что-то. А на кухне своей очереди мужик ждал. Увидел меня, как кинулся, как заблажил: «Доченька! Сто лет тебя не видел!» — рассмеялась Ольга и продолжила: — Я аж испугалась, когда такой старой успела стать? А он схватил меня, на колени посадил, сказал, будто и есть мой отец. Что к Ульяне пришел, чтоб со мной свидеться. А еще жаловался, будто жизнь его наказала и после всего — нет у него детей, кроме меня. Все имеет. А не в радость. На богатство клюнул.

А от него счастья нет. Так он меня к себе звал. На совсем. Обещал райскую жизнь…

— Чего ж к Ульяне, а не к нам пришел? — на хмурилась Дарья.

— Бабку просил привести меня. Сам не посмел вину свою помнит. Знает, что ты его прогонишь. Не поверишь ему. А и бабуля не соглашалась. Тут же я сама пришла. Как нарочно. Еле от него вырвалась Да и то хитростью. Сказала, что у тебя отпроситься хочу. С тем отпустил. А чтоб сговорчивей была, вот это все дал мне. Но я к нему не пойду. А гостинцы оставлю! Я не просила их — сам заставил взять.

— Ну, Петька, и тебя достало лихо! Никто от Божьего наказания не ушел. Нынче все отрыгнется гаду. И чем старей, тем больней. Мне тяжко довелось детей растить, тебе еще хуже придется. Коль нынче понял что-то, видать, не сладко тебе живется! — вздрогнула от стука в окно. Ольга, выглянув предупредила:

— Насмелился. Сам пришел. Видно, бабка отказалась помогать.

— Чего заявился? Столько лет прошло, — впустила в дом. И, глянув на бывшего мужа, поняла, непростой и нелегкой была его дорога к ней.

— У тебя уже трое? Не устала рожать?

— Дурак! Сколько Бог дал — все мои! Ни от одного не отрекусь, никого не отдам. В них — моя жизнь. А тебе не грешно чужих считать? Свою растить не помогал. Нынче завидуешь?

— Я ж не упрекаю, Дарья. Пойми верно. Ни о чем не жалею. Живу нормально. Детей вот только нет. Конечно, могу чужого взять. Их теперь много по приютам. Но ведь усыновленный — своим не станет. Не будет в нем моей крови. И для кого стараться? Хотя мои друзья взяли чужих. Им повезло. Довольны. Но свои — лучше… И тебе легче будет. Все ж расходов и забот поубавится. У меня ей понравится. Ни в чем отказа не узнает. Выучу, Поставлю на ноги, выведу в люди. Ну что получится из нее, живя с тобой? Так и останется самогонщицей.

— Ах ты, сучий выкидыш! Самогонщица, говоришь? Зато не падлюка, как ты! Не сучонка! И не стерва, как твоя мать! Народил девку и кинул. Ты се растил, что ты пришел за нею? Она тебя знает? Это с чего взял, будто ты ее в жизнь выведешь, а я Не смогу? У меня она не голодает, раздетой не ходит. Не хуже других живет! И в своей семье! Не в приемышах у твоей бляди!

— Остановись, Дарья! Не трогай жену и мать. Я со своею — расписан. И она не заслужила твоей брани! Если я хочу, пусть с опозданьем, но помочь дочери, за что ты на меня орешь? Иль неправду сказал? Конечно, мои условия лучше твоих. И ты, если желаешь добра дочери, должна отпустить ее. Ведь стоит захотеть, и мне Ольгу отдадут через суд. Но, не желая лишних неприятностей, пришел по-хорошему. Вдумайся сама! Где растить троих, а где двоих? К тому ж ты всегда будешь общаться с дочкой. Она станет навещать, звонить. А если ей не понравится, во что не поверю, вернется к тебе…

— Почему теперь о ней вспомнил, где раньше был?

— Пока она — подросток. Раньше — малышкой была. Позднее — тяжело с нею пришлось бы. Теперь — самое время. Легко воспримет перемену…

— Да не уйдет она никуда. Пусть хоть рай в твоем доме, но чужой он ей, как и ты. Не простит забытья. Не поверит. А и суд не заставит. Ведь от матери ни при какой власти детей не отнимают, если она не обижает их. И не стращай. Я уж пугана.

— Оля! Иди сюда! — потерял терпенье гость Девчонка все слышала. Войдя на кухню, оглядел обоих родителей и сказала:

— Мам, а можно я в гости к нему схожу. Не на совсем, ненадолго. Если не понравится — тут ж вернусь домой. Ведь интересно глянуть, как живет мой отец?

Дарья с трудом выдохнула застрявший ком и горла. Она не ожидала, что Ольга решит вот так по-своему, и ответила растерянно:

— Что ж, дело твое…

Ольга собралась быстро. Сунула в сумку учебники, переоделась и вышла из дома следом за отцом, пообещав скоро вернуться.

— Не серчай на нее, мам. Девчонки все равно уходят из дома… Ты сама о том знаешь. Олька не лучше других. Ей отец пообещал много. Она тебе не сказала. Мне призналась, пока вы ругались Всякие наряды, игрушки насулил. Сказал, что каждый день будет покупать мороженое. Только! вот мы по ней скучать станем. И еще… она боялась, что ты снова приведешь в дом чужого дядьку. Как Илья Иванович. И он тоже станет за хозяина. Тот ее обзывал, а новый — будет ли лучше? Олька слышала, о чем вы говорили с бабкой Улей, и не захотела дожидаться нового отчима. Если ей у отца понравится, не жди, она не вернется, — ткнулся головой в плечо.

— Я заберу ее! — спохватилась Дарья.

— Мам! А вдруг ей там лучше будет? Не мешай. Пусть сама выберет. Коли сердце потянет — вернется. Если нет — насильно не вырывай, все равно к нему сбежит.

— Господи! За что вот так? — заплакала баба. Она не могла поверить, что Ольга легко уйдет из дома к отцу, какого не знала и не помнила.

Дарья вмиг забыла о мужиках. — Все ее мысли крутились вокруг дочери. Вернется ли она вечером? — выглядывала в окно, прислушивалась к каждому шороху, звуку. Баба даже о клиентах забыла. И если бы не Ванюшка — даже деньги с них не взяла б.