Подсадная невеста для фальшивого жениха - Валентина Седлова

— Ну, как самочувствие? — осведомился Сашка, как только они вольготно расположились на резных лавочках.

— Превосходное! — не покривив душой, ответила Женька. — Такое облегчение, словно кирпич с души упал!

— А почему сразу кирпич? Почему не простой какой-нибудь камень?

— Да потому что простой камень — это никакой камень! А кирпич — это тяжеленная такая дрянь правильной формы. И этой своей правильной формой он мне уже всю душу натер!

— А как насчет поговорки «Не имей сто рублей…»?

— Знаешь, в подобной ситуации я лучше выберу деньги. Мне и одной Насти с ее завидками за глаза хватило, а как представлю, что таких вот «подруг» могло быть больше… Нет уж, лучше я как-нибудь одна проживу!

— Одна? А как же я? — в шутку возмутился Сашка.

— Твое место свято и неприкосновенно, — заверила его Женька. — Кстати, не боишься, что мы сегодня нажили себе смертельного врага?

— Боюсь тебя огорчить, но по моим внутренним ощущениям мы нажили его гораздо раньше. И что самое забавное, ничего особенного для этого не сделали. Ну не нравимся мы Альбине — что ж тут поделать?

В небе мелькнул яркий сполох, а секунд через десять ощутимо громыхнуло.

— Кажется, ты был прав насчет грозы. Чую, ливень на всю ночь зарядит, — сказала Женька, зябко поеживаясь.

— Ты замерзла? Хочешь, вернемся в особняк, пока дождь не начался? — Сашка пересел поближе и бережно сжал Женькину ладонь.

— Нет, лучше уж здесь побудем, если ты не против.

— Без проблем!

Некоторое время они сидели молча. Темы для разговора, конечно, были, но о многом хотелось потолковать наедине. Действительно наедине, без всевидящих и всеслышащих камер. Можно привыкнуть ко многому, практически ко всему. Только не к полному отсутствию личного пространства, того заветного убежища, где можно остаться лишь с самим собой и отдохнуть от окружающего мира. А обнажать перед тысячами незнакомых тебе людей свое самое сокровенное, дойти до полного душевного эксгибиционизма — согласиться на такое может только человек с ущербной психикой, которому либо хочется прославиться любой ценой, либо, напротив, давно уже плевать на себя. А Женька не относилась ни к первым, ни ко вторым. Да и Александр, видимо, тоже.

Но хотя они молчали, диалог все равно продолжался. Глаза спрашивали, получали ответ, недоумевали, переспрашивали… То, что не могли сказать глаза, говорили руки — легкие, мимолетные касания и поглаживания. От всего этого у Женьки кружилась голова, словно время повернуло вспять и не было еще в ее жизни ни тяжелых разочарований, ни кровью завоеванных побед. Просто два человека сидят рядышком, стараясь подобрать ключики к сердцу друг друга.

Женька пыталась справиться с наваждением, твердя себе, что все самообман и фантазии, между ней и Сашкой ничего нет и быть не может, но безуспешно. Ей, истосковавшейся по нормальному мужскому вниманию, остро не хватало всего этого: доморощенной романтики, маленьких секретов, запаха чужого разгоряченного тела. Даже надвигающейся грозы не хватало!

И все-таки это безумие! Зачем она вновь позволяет себе мечтать, да еще и о том, что никогда и ни при каких условиях не сможет осуществиться?

По крыше беседки забарабанили первые капли дождя. Операторы, заметно нервничая, переглянулись.

— Ну что, побежали в дом, пока не промокли?

— Не хочу! — из чистого упрямства воспротивилась Женька, представив, как в одно мгновение разрушится очарование этого странного свидания.

Операторы, не сговариваясь, тоскливо вздохнули. Сашка же улыбнулся и воспринял все как должное.

Но уйти им все-таки пришлось. Через пять минут дождь превратился в ливень, а бешеные порывы ветра мигом забросали их холодными водяными брызгами.

— Бежим? — спросил Сашка.

— Бежим! — не стала на этот раз упорствовать Женька.

Когда они, веселые, мокрые и взъерошенные, поднимались по лестнице, Сашка вдруг предложил:

— Хочешь, пойдем ко мне, посидим, раз уж погода нас так подвела?

И Женька, ругая себя последними словами, согласилась.

Они с комфортом расположились на Сашкиной кровати, точной копии той, что стояла в Женькиной комнате. И замолчали. Хотя операторы остались там, на первом этаже, наличие в комнатах следящей аппаратуры откровенности не способствовало. А язык жестов, мимики и прикосновений еще в беседке сказал обоим слишком много того, что просто немедленно требовалось обсудить и подтвердить или опровергнуть.

Первым сдался Сашка.

— Жень, не знаю, как начать. Для меня, откровенно говоря, это все внове. Черт, теряюсь и мямлю, как мальчишка!

Жень, я тебе хоть немножко нравлюсь?

— Нравишься. Даже очень, — ответила Женька, мысленно застонав. Ну когда же она научится сдерживаться, а?

— Знаешь, ты мне тоже очень нравишься. Я понимаю, что трудно объективно говорить о человеке, которого в первый раз увидел меньше двух недель назад, тем более что мы с тобой почти ничего друг о друге не знаем. Но я чувствую, что ты очень хорошая и добрая девчонка. И очень хочу, чтобы тебе повезло в этом шоу!

— Ты хотел сказать — нам повезло?

— Да, извини, оговорился. — Сашка смутился, но продолжил: — Только, понимаешь, шоу — это ведь не главное. А мне очень хотелось бы, чтобы мы по-настоящему стали с тобой друзьями.

— Так друзьями или супругами? Извини, но для меня эти понятия плохо уживаются между собой.

— Для начала — друзьями. Но лукавить не стану и прямо скажу, что надеюсь на большее. Наверное, ты не поверишь, но я… влюбляюсь в тебя!

Женька опешила. Такого признания она от Сашки уж точно не ожидала. И как ей к этому относиться? А вдруг это всего лишь очередная провокация? А что — очень даже может быть! Ее «жених» каждый раз подлизывается к ней перед тем, как нанести удар и растоптать в ее душе ростки добрых чувств к нему. Похоже, и сейчас происходит то же самое. Сначала — предложение наказать Альбину с купанием той в грязной водице Москвы-реки. Разумеется, она, Женька, от такого поворота сюжета млеет и тает. И даже вроде бы не догадывается о том, что все было заранее подстроено! Неспроста ведь Альба вместо того, чтобы обматерить их до седьмого колена, стрелой прошмыгнула в машину и всю дорогу до особняка сидела тихо, как мышка. Значит, таков был план и она не могла пойти против своего начальства, вынудившего ее так поступить.

Но что же в итоге получается? Сейчас она по идее должна зардеться и признаться Сашке, что тоже неровно к нему дышит. Затем умиленное воркование, она чувствует себя счастливейшей девушкой на свете, после чего «жених» внезапно должен на нее нарычать и довести до слез.

Ей это нужно?

Разумеется, вопрос был риторическим. Женьке совершенно не хотелось в очередной раз чувствовать себя дурочкой, которую без особых усилий обвели вокруг пальца. Да и сколько можно наступать на одни и те же грабли? Раз? Два раза? Пять?..