Девять месяцев, или "Комедия женских положений" - Татьяна Соломатина

– Ну вот! Будет теперь, кому мне деток помочь поднять, да и самой на старости лет не зубы старые пережёвывать, – говорила Ларисина мама соседкам.

Лариска училась, глотая порой голодные слёзы, на отлично. Строила из себя в редкие приезды домой городскую даму (не без этого, сами, что ли, молодыми дураками не были?). А на вопрос: «Чего такая тощая?» – отвечала: «Так модно! Специально на диете сижу!»

Мать очень старшей дочерью гордилась. Похвальные листы с первого по десятый класс были развешаны по стенам малогабаритной квартирки в двухэтажном – не пойми из чего сделанном – домике. Нет, не собственном, а государственном. В общем, кто с уездным бытом знаком – тот в курсе. А кто в нашем прекрасном «Дефолт-сити» родился в эру сникерсов – тому и не объяснишь.

Когда Лариска закончила институт и невероятными – ох, лучше вам и не знать – путями не только получила офтальмологию, но и осталась при больнице в небольшом, но всё-таки ближайшем городе-спутнике большого города, мать ожидала наступления эпохи вспомоществования от дочери-доктора.

«Светка с Алёшкой растут. Жрать хотят всякое и тряпок модных, благо сейчас всё есть, кроме денег. Не могла бы ты, Ларисушка, высылать нам хоть небольшую часть своей зарплаты, а то совсем у нас тут плохо. В общем, у нас всё хорошо, Светка ничего по дому делать не хочет, только по вечерам на скамейке сидит с подружками. Лёшка связался с поселковыми и каждый вечер стоит под магазином, пьёт пиво и плюётся. Так что ты, если можешь, приезжай и повлияй. У Тоньки Самокрутовой дочь в Москве маникюршей, каждый месяц матери деньги шлёт. А я всем хвастаюсь, что ты у меня глазной доктор, а не какая-то там... стрелки на чужих вонючих копытах подрезать. Любим тебя и ждём. Твои мама, Светка и Алёшка...»

И что должна была ответить Лариса Пичугина любимой матери? Что «зарплаты» в интернатуре на один маникюр не хватит, что Лариса, увы, санитаркой теперь уже не может подрабатывать, потому что врач, и то магазины по ночам моет, то рефераты лентяям за копейки пишет, то... Ох, мама, мама! Лучше тебе ничего этого не знать. Приехать и повлиять?.. Ага. Хорошо бы. Да только на билет туда-обратно столько уйдёт, что на влияние сил уже не останется. Только на повыть в подушку.

В общем, некуда было Ларисе в случае окончательного фиаско, в отличие от Софьи, идти. Уж во всяком случае, не в уездный город возвращаться, иначе зачем всё это было? И светлый ум, и неожиданные для «выблядка» способности? И шесть лет института, и годы интернатуры – на одной энергии юности, макаронах с гречкой и кефиром, в трепетно оберегаемых тряпках китайского происхождения, на вере в свет в конце этого бесконечного беспросветного тоннеля на фоне открыточных видов нашего (вашего?) города. Просто О’Генри какой-то, хоть волком вой! Но волком-то вой. А рассказ «Меблированная комната» не читай. Не читай! И даже не вспоминай! О-о-о!!! Опять!..

Нет. Вечное «нет». Пять месяцев беспрестанных поисков, и всё напрасно... Он любил её сильнее всех и давно искал её. Он был уверен, что после её исчезновения из дому этот большой, опоясанный водою город прячет её где-то, но город – как необъятное пространство зыбучего песка, те песчинки, что вчера ещё были на виду, завтра затянет илом и тиной...

...Взлёт надежды отнял у него последние силы. Он сидел, тупо уставившись на жёлтый, шипящий рожок. Потом подошёл к кровати и стал разбирать простыни на полосы. Перочинным ножом он крепко законопатил ими двери и окна. Когда всё было готово, он потушил свет, открыл газ и благополучно растянулся на постели.

В этот вечер была очередь миссис Маккуль идти за пивом. Она и сходила и теперь сидела с миссис Пурди в одном из тех подземелий, где собираются квартирные хозяйки и где червь если и умирает, то редко[8].

– Сдала я сегодня мою комнату на третьем этаже, ту, что окнами во двор, – сказала миссис Пурди поверх целой чашки пены. – Снял какой-то молодой человек. Он уже два часа как лёг спать.

– Да что вы, миссис Пурди, неужто сдали? – сказала миссис Маккуль, сопя от восхищения. – Прямо чудо, как вы умеете сдавать такие комнаты. И как же вы, сказали ему или нет? – закончила она хриплым таинственным шёпотом.

– Меблированные комнаты, – сказала миссис Пурди на самых меховых своих нотах, – для того и существуют, чтобы их сдавать. Я ему ничего не сказала, миссис Маккуль.

– И правильно сделали, миссис Пурди: чем же нам и жить, как не сдачей комнат. Вы, прямо скажу, деловая женщина. Ведь есть которые нипочём не снимут комнату, скажи им только, что в ней человек покончил с собой, да ещё на кровати.

– Ваша правда, жить всем нужно, – заметила миссис Пурди.

– Нужно, миссис Пурди, ох как нужно! Сегодня как раз неделя, что я вам помогала обмывать покойницу. А хорошенькая была какая, и чего ей понадобилось травить себя газом, личико такое милое у неё было, миссис Пурди.

– Пожалуй, что и хорошенькая, – сказала миссис Пурди, соглашаясь, но не без критики, – только вот родинка эта на левом виске её портила. Наливайте себе ещё, миссис Маккуль.

«Ну уж нет, фигушки! Не дождётесь! Я не песчинка и не плохонькая актрисулька, в поисках ангажемента бросившая хорошего возлюбленного. У меня нет никакого возлюбленного, зато трое за спиной и отступать из большого города некуда! Хватит ныть и прокручивать про себя О’Генри! А уж если и прокручивать, то что-нибудь жизнерадостное! Вот, например, «Рождение ньюйоркца»! Да! И я выживу! И буду веселиться и размахивать кулаками, а не киснуть и умирать, оставляя после себя ненужный никому запах резеды! Марш-марш бегом узнавать, где толковые курсы маникюра-педикюра. И вообще! Моя квартирная хозяйка не какая-то сволочь и как-то раз даже согласилась два месяца подождать с оплатой. Так что нечего сопли распускать!» – думала Лариса Александровна Пичугина, топая на очередное сборище в конференц-зале, где очередной коммивояжёр не то от фармакологии, не то от медицинской техники должен был провести презентацию для врачей. Ознакомить их, так сказать, с новинками, которыми конкретно их больница в ближайшее время не прибарахлится. Ну да администрация никогда не против подобных странствующих продавцов, потому что они щедро делятся с сирым больничным миром брендированными ручками, разноцветными проспектами, бумагой, блокнотиками и прочим «индейским» товаром.

Торговый представитель распинался, врачи вяло слушали, периодически задавая вопросы, вызывающие у плохонького оратора ступор. В общем, никудышный был представитель. В конце он, правда, сказал, что им в представительство вот этой самой такой заслуженной перед офтальмологией фирмы требуется, очень требуется человек с медицинским образованием. В идеале – врач-офтальмолог. Доктора презрительно попереглядывались – те ещё снобы. Чтобы врач – да в торгаши подался? Никогда! В общем, он оставит визитки, если вдруг вы, или ваши знакомые, или знакомые ваших знакомых... Добро пожаловать, будем рады! Совместительство? Увы и ах, полный рабочий день, постоянные командировки, знание компьютера, основных офисных программ, пользование электронной почтой и вообще Интернетом. Ну, разве что на испытательном сроке...