Операции английского флота в Первую мировую войну - Джулиан С. Корбетт

27 сентября, в день, когда бельгийское наступление потерпело неудачу, легкий крейсер Attentive (капитан 1-го ранга Джонсон, начальник 6-й флотилии Дуврского патруля) был атакован близ Дуврского пролива двумя подводными лодками. Обе выпущенные торпеды не попали в крейсер, лодки погрузились и скрылись. Капитан Джонсон немедленно организовал своими четырьмя дивизионами поиски неприятеля, но безуспешно. Коммодор Тирвит со своей стороны отправил один дивизион к North Hinder с целью отрезать лодки при отступлении, но также безрезультатно. Предполагалось, что лодки вошли в Канал.

Движение транспортов, кроме шедших из западных портов в Сен-Назер, было приостановлено, и впредь до распоряжения прекращалось всякое движение судов днем.

Принимая во внимание критический момент нашего положения на сухопутном фронте, неожиданно обнаружившаяся ненадежность транспортных линий через Канал являлась недопустимой и катастрофической. Между тем 29 сентября поступили сведения о новых подкреплениях на немецком правом фланге.

Для спасения положения требовалось предпринять решительные шаги, дабы обеспечить армии необходимые ей коммуникации.

Существовавшая система не удовлетворяла требованиям момента, и чувствовалась необходимость в более активных мерах. Самой подходящей мерой представлялась система «дальних» минных заграждений; идея таких заграждений все более и более привлекала внимание Адмиралтейства, но она пока считалась мерой недостойной и стесняющей действия Гранд-Флита, а потому запросили мнение адмирала Джеллико.

Подробно изложив положение, Адмиралтейство просило главнокомандующего флотом высказать свое мнение, руководствуясь соображениями исключительно только морского характера: не видит ли он препятствий против постановки «дальних» заграждений, и если это так, то где он считает их полезнее поставить — в Гельголандской бухте или в «тесных водах» на юге? Адмирал Джеллико не изменил своего мнения — он сам предложил заграждения еще три недели назад, он поддерживал свое предложение и теперь, но считал нежелательным заграждать Гельголандскую бухту и входы в германские порты, так как, поставив заграждение в этих районах, мы подвергали себя риску и мало выигрывали, не имея возможности их охранять. Он считал, что целесообразнее заградить южный район.

С получением его ответа 2 октября были сделаны соответствующие распоряжения, но, не считая допустимым следовать примеру немцев и ставить такие заграждения секретно, несмотря на все преимущества, об этом объявили. Действия немцев явно нарушали 3-й параграф Гаагской конвенции о минах, гласивший, что «при постановке якорных автоматических контактных мин должны быть приняты все меры, обеспечивающие безопасность мирного мореплавания». Поэтому наше Адмиралтейство объявило о постановке заграждений, указав границы опасной зоны и приняв все меры для широкого предупреждения мореплавателей.

В соответствии с мнением адмирала Джеллико было решено ставить заграждение исключительно в «тесных водах». Опасной зоной объявлялся параллелограмм, южной границей которого являлась линия, проходящая через середину Goodwins к северу от Остенде, северная же линия проходила к востоку от Kentish Knock. Постановка заграждений поручалась заградителям Iphigenia и Andromache. Еще до начала операции стало очевидно, что им предстоит очень трудная задача. Утром 2 октября наша подлодка В-3 была неудачно атакована неприятельской подлодкой у южной оконечности Goodwins. Вследствие этого работа заградителей могла производиться только ночью и под охраной миноносцев.

Задержка была весьма некстати, ибо в это время положение в Бельгии становилось критическим.

1 октября в юго-восточном секторе внешнего кольца антверпенских укреплений пали форты Велхем и Ручей Св. Катерины, и немцы ворвались в образовавшийся прорыв.

Бельгийское правительство не видело другого выхода для спасения города, кроме противодействия левому флангу атакующей армии, и просило прийти ему на помощь.

Считалось, что наступающая немецкая армия своей численностью не превосходит двух армейских корпусов, а в Брюсселе немцы не имеют более одной второочередной бригады. Бельгийцы имели в крепости семьдесят тысяч человек гарнизона и восьмидесятитысячную полевую армию; из шести дивизий, ее составляющих, четыре занимали два южных сектора обороны, одна находилась в Термонде и одна — в резерве, имея кавалерию на флангах.

Две дивизии вероятно, а кавалерию наверняка можно было отделить для операции, о которой просило бельгийское правительство. Французы обещали дивизию территориальных войск.

Нами были еще ранее доставлены несколько тяжелых морских орудий, а теперь в Антверпен отправлялся контрадмирал Оливер (начальник морской разведки) для детального ознакомления с положением дел и доклада Адмиралтейству.

Военное министерство было готово отправить две наши дивизии (VII пехотную и III кавалерийскую), если бы и французы выделили регулярные войска, но оно, задумывая отправку, знало по многочисленным примерам, к каким результатам приводят такие поспешные и трудные операции при совместных действиях с войсками второй линии.

Вопрос этот все еще находился в стадии обсуждения обоими правительствами, как вдруг 2 октября вечером пришло ошеломляющее известие, что бельгийское правительство неожиданно решило вывести полевую армию из Антверпена, отступать на Остенде, а в крепости оставить только гарнизон, который должен был стараться удерживать ее до последней возможности.

Создавалось совершенно недопустимое положение, особенно с точки зрения морских интересов; необходимо было предупредить нарушение всего нашего плана, тем более что, по нашим сведениям, бельгийское правительство пришло к своему последнему решению не столько под влиянием действительной военной необходимости, сколько под впечатлением, что Бельгия брошена своими союзниками.

Французы теперь предлагали не одну, а две территориальные дивизии, указывая, что в данное время эти войска не представляют уже собой тот «сырой материал», который при первом же ударе оставил в свое время наш экспедиционный корпус «висеть в воздухе». Операцию утвердили, и ее начало было вопросом времени. Никто в этот момент не мог сказать, когда именно войска соберутся. Главной задачей было подбодрить бельгийцев и заставить их продержаться еще несколько дней.

Ввиду этого было решено командировать в Антверпен с поручением правительства первого лорда Адмиралтейства, чтобы он на месте выяснил обстановку, а одновременно с этим отправить на помощь гарнизону для начала бригаду морской пехоты, дабы немедленно на деле показать бельгийцам серьезность нашего намерения. Генерал Парис, находившийся в Дюнкерке и заменивший заболевшего генерала Астона, вывел свой выдвинутый в Лилль батальон в Кассель, так как французы под влиянием угрозы на немецком правом фланге отступили от Турне.

Таким образом, генерал Парис мог выступить без задержки.

Результат этих предварительных мер сказался немедленно.

Как только об этом узнали бельгийцы, они согласились ждать до прибытия Черчилля. Выехав ночью, утром 3 октября первый лорд прибыл в Антверпен и сразу убедился, что бельгийцы, как и раньше, готовы мужественно продолжать свое дело, пока у них оставалась хоть тень надежды.