Позолоченное великолепие - Розалинда Лейкер

Изабелла забилась в дальний угол спальни, опершись согнутой рукой о стену и спрятав в ней лицо. Она безудержно рыдала. Волна за волной на нее накатывалось чувство отвращения, по телу пробегали судороги, вызванные неожиданным потрясением. Когда на ее плечо опустилась чья-то рука, она снова пронзительно закричала и стала отчаянно отбиваться.

Она отбивалась руками и ногами, но ее понесли к постели и бросили на нее. Джулиус, уже лежавший на ней, схватил Изабеллу за руки, придавил ее к горе подушек и обхватил сильными ногами. Перекричав Изабеллу, он резко приказал двум другим мужчинам:

— Опустите занавески на кровати. Мне не нужны свидетели. Все доказательства появятся через девять месяцев. Вы подождете в соседней комнате. Думаю, что моя дама скоро угомонится и до утра даже не подумает бежать от меня.

Мужчины подчинились ему и отвязали шелковые шнурки занавесок. Они сделали все без лишней веселости, зная, что сегодняшнее дело сопряжено с большим риском, ибо за изнасилование или соучастие в нем грозило длительное тюремное заключение или петля на виселице. К тому же они убедились, что дама, лежавшая в этой постели, так легко не сдастся. Мужчины почти справились со своим делом — последняя занавеска была готова вот-вот опуститься, как в дверном проеме снова показалась Эми и устало прислонилась к косяку. Ее лицо было пепельно-бледным.

— Он умер! — выдохнула она. — Старый Тренч умер. Он умер, сидя в кресле. Посмотрите сами. Я уже вызвала слуг. Уносите ноги, если шкура вам дорога.

Точно подтверждая ее слова, послышался шум пробуждающегося дома. Джулиус велел сообщникам проверить, говорит ли служанка правду. Не возвращаясь в спальню, они стали кричать:

— Так оно и есть! Он отдал концы! Выходи оттуда! Быстро!

Ругаясь последними словами, Джулиус выскочил из постели и стал натягивать на себя разбросанную одежду. Схватив пальто, он просунул в него руки и, уже выбегая из комнаты, насмешливо оглянулся на Изабеллу и чуть пожал плечами, будто сожалея о неудавшемся предприятии.

Эми подбежала к креслу, где лежал халат Изабеллы и, взяв его, направилась к постели. Изабелла сидела в постели, с нее сорвали ночную рубашку, волосы ниспадали по обе стороны опущенной головы. Она дрожала от потрясения.

Эми помогла ей надеть халат, завязала ленты на шее и поясе. Все это время она твердым голосом разговаривала с расстроенной госпожой.

— Послушайте меня, мадам. Вы должны перейти в соседнюю комнату. После того, что вы пережили, на Тренча смотреть противно, но нам придется сделать так, чтобы никто не узнал о злодействе, которое хотели совершить с вами. Тогда разразится неслыханный скандал. Вы слышите, что я говорю? Хорошо. А теперь обопритесь на меня. Не будем медлить, мадам! Поторопимся! Нам надо перейти в другую комнату до того, как туда придут другие, а это случится с минуты на минуту.

Изабелла простонала, увидев искаженное лицо Натаниела, сидевшего с откинутой назад головой и широко открытым ртом.

Она подошла к мужу и с чувством сострадания закрыла его широко раскрытые глаза. Порошок, который он собирался принять, рассыпался на широком галстуке и жилете, а тонкая бумажка, в которую он был завернут, лежала на его рукаве и подрагивала на сквозняке, словно бабочка. Изабелла скорее почувствовала, нежели услышала приближение слуг, подняла глаза и увидела дворецкого и домоправительницу во главе этого ночного шествия.

— Ваш хозяин умер, — произнесла она тихим голосом.

Эми заметила, что Изабелла почти не слышит соболезнований, которые пришедшие слуги выражали шепотом, затем почтительно умолкали перед лицом смерти. Несколько минут спустя, когда тело Натаниела перенесли в его комнату, Изабелле потребовалось бренди и дополнительные одеяла, чтобы унять дрожь от потрясения.

Эми не испытывала ни малейших угрызений совести за то, что содеяла. Натаниел сбил ее с ног. Охваченная слепым гневом за подобное обхождение с собой и потворство дикому преступлению в отношении собственной жены, она вскочила и смахнула с его руки порошок, который тот собирался проглотить.

— Так ему и надо, — пробормотала она про себя.

Неделю спустя Натаниела и Генриетту похоронили в склепе Тренчей. На похороны из Бата приехала Августа Вудли, лицемерно облачившись с ног до головы во все черное, внешне демонстрируя уважение к благодетелю, которого презирала. Изабелла изумилась ее приезду и надеялась, что у матери есть новости о Саре, но та почти ничего не знала. Сара играла ведущую роль в театре Чичестера, там ее видели знакомые из Суссекса. Они прошли за кулисы поговорить с ней, но Сара уже ушла, будто избегая встречи с ними. Еще раз ее видели среди множества актеров, уезжавших в фургоне вместе со своими реквизитами. Больше никто ничего не знал. Августа рассказывала об этом безо всяких эмоций, после чего больше не говорила о своей странствующей дочери.

Изабелла верно догадалась, что Августа прибыла из Йоркшира с единственной целью — узнать условия завещания. Если не считать отдельных мелких пунктов, Натаниел завещал Изабелле львиную долю своего огромного состояния. Что же до его тещи, в завещании подтверждалось, что после его смерти в силе остаются те же условия, какие были оговорены при его жизни. Августе не полагалось ни товаров, ни собственности, ни одного лишнего пенни из денег, которые числились за Натаниелом, к тому же он запрещал ей селиться в любом доме, собственницей которого станет его жена. Августа побагровела от злости. Она тут же сбросила траурные одежды и удалилась без оглядки.

Несмотря на ясность завещания, потребовалось несколько месяцев, чтобы все уладить. Во множестве мелких дел Изабелла разобралась сама, велев привезти из Лондона предметы мебели, взятые из имения Тренчей, а также собрание книг Натаниела по политической истории, которые, по ее мнению, должны были вернуться в его родной дом. Изабелла распорядилась заменить железную решетку в склепе Тренчей крепкой дверью, чтобы избавить от воздействия погоды старые гробы и защитить новые.

Дальний кузен Натаниела, к которому отходили дом Тренчей и все имение, приехал взглянуть на свою новую собственность. Его звали Эдуард Тренч, и он оказался доброжелательным, снисходительным человеком, совсем забывшим о ссоре, из-за которой Натаниел долгие годы тайно вынашивал против него недобрые чувства. Он уговаривал Изабеллу не торопиться с отъездом, и она по достоинству оценила его предупредительность.

Незадолго до ее отъезда Джеймс Тренч и его невеста Венеша приехали осмотреть дом, который после свадьбы станет их семейным очагом. Эдуард не пожелал в середине жизненного пути оставлять свою удобную загородную резиденцию в Беркшире. Изабелла тепло встретила обрученных и полюбила их обоих. Она была довольна тем, что двадцатисемилетний Джеймс, бывший с ней одного возраста, станет хозяином этой земли и собирается вести дела столь же хорошо, как это было при жизни Натаниела. Что же до Венеши, то она полюбила этот дом с первого взгляда. После ряда мрачных лет дом Тренчей снова обретет тепло семейного очага.

Изабелла и Эми прибыли в Лондон на Арлингтон-стрит как раз к Рождеству. Дом был готов и ждал ее, во всех каминах горел огонь, слуг набрали, мебель расставили по местам. Несмотря на мрачный день — небо стемнело, на нем повисли снежные облака, снежинки уже начали падать, — в каждом углу было тепло, светло и казалось, будто в доме светит солнце. Изабелла бегала из комнаты в комнату, на ходу сбрасывая с себя шляпу, накидку, перчатки и муфту. Эми следовала за ней и подбирала каждый предмет.