Серая зона - Хаим Соколин

— Более или менее. Это, конечно, кое-что объясняет. Но наш интерес по-прежнему сводится только к консультации разведочного проекта и ни к чему больше. Так получилось, что мы остались без геолога. Из-за этого пришлось остановить работы на уже открытом месторождении, и есть опасность, что мы потеряем права на концессию, если не возобновим разведку в ближайшие месяцы.

— Где находится концессия?

— В Австралии.

— Понятно. Послушай, Рон, у тебя не должно сложиться впечатление, будто я пытаюсь давить на тебя и узнать больше, чем ты хочешь или можешь сказать. Мы оба понимаем, что такое прямой метод и какова должна быть степень защиты такого изобретения и ноу-хау. И всё же я предлагаю обсудить возможность взаимовыгодного сотрудничества. Ну, например, вы могли бы, не раскрывая сути метода, выполнить работы на нашей концессии, а я мог бы сделать то, что вам нужно, в Австралии. Тебя устраивает такой бартер?

— Что ты имеешь в виду, говоря о работах на вашей концессии? И где она находится?

— Концессия Стин Ривер находится в Альберте, недалеко от Камерона. Мы выявили цепочку рифов, но они, видимо, не все нефтеносные. Могли бы вы вашим методом определить, какие из них содержат нефть, а какие нет?

— Я не геолог и не знаю, что такое рифы, — Рон улыбнулся, — но, наверное, можно просто говорить о нефтеносных и пустых участках. Да, метод позволяет распознавать те и другие с абсолютной точностью.

— Невероятно! — воскликнул Макс. — И вы могли бы это сделать для нас?

— Безусловно. Для этого нам требуются только образцы. Мы проведём анализ, и вы получите то, что вам нужно.

— О каких образцах идёт речь?

— Образцы почвы с глубины два метра.

— Нет проблем. Они у вас будут.

— Теперь о работе для нас. Хочу ещё раз подчеркнуть, что её должен выполнять геолог, которому мы можем верить, — не только в профессиональном отношении, но и в плане личного доверия. Такое условие связано с упомянутой тобой особой степенью защиты изобретения. Иными словами, этим геологом должен быть ты сам, а не кто-то другой по твоей рекомендации. Готов ли ты заняться этим делом?

— Это довольно сложно, учитывая мой статус. Но я что-нибудь придумаю. Могу гарантировать, что информация в полном объёме будет только у меня. Любой другой участник работы, а это может быть кроме меня только один человек, не получит доступа ко всем материалам и представления о проекте в целом.

— Всё это требует серьёзного обдумывания и обсуждения, — сказал Рон. — В любом случае, доступа к аппаратуре и ноу-хау не будет даже у тебя. Ты сможешь пользоваться только итоговой картой с результатами анализа образцов и материалами бурения. Но даже эти материалы может видеть абсолютно надёжный человек, которому мы будем полностью доверять. Извини, но таково условие владельца компании.

— Звучит очень таинственно и даже пугающе. Вероятно, у вас имеются веские основания для таких жёстких ограничений. Ни с чем подобным я раньше не сталкивался. Поэтому прежде чем принять решение, я должен понять, во что мне предстоит ввязаться. Послушай, Рон, не мог бы ты всё-таки кое-что рассказать обо всей этой истории. Не о методе, а о том, что произошло. Я чувствую здесь какую-то тайну. Ну, например, почему вы остались без геолога?

— Хорошо, я расскажу. Но только в самых общих чертах. И абсолютно конфиденциально.

— Разумеется, — заверил Макс.

После продолжительной паузы Рон начал свой рассказ. Он говорил очень скупо, тщательно выбирая слова. Макс видел, что он избегает малейшего намёка на физическую природу метода, всего, что могло бы пролить свет на назначение аппаратуры и измеряемый параметр. Когда он закончил, наступило долгое молчание. Наконец Макс нарушил его.

— Очень необычная история. Настоящий триллер. Я бы хотел задать несколько вопросов.

— Задавай. Отвечу, если смогу, — сказал Рон.

— Итак, все ваши проблемы начались с катастрофы самолёта. Что это был за рейс? И кому принадлежал самолёт?

— Это был небольшой самолёт “джет-коммандер”, который мы зафрахтовали у компании “Внутренние австралийские авиалинии”.

— И что, других пассажиров на нём не было?

— Нет. Только четверо наших сотрудников. Два изобретателя метода, один из них геолог, и два охранника.

— Причины катастрофы установлены?

— Да, взрыв на борту.

— Вот как. Значит, не технические неполадки и не ошибка пилота. У вас есть какие-то версии?

— Не версии, а уверенность. Мы знаем, кто это сделал.

— И?

Возникла долгая пауза.

— Они наказаны, — наконец сказал Рон.

— Каким образом?

— Адекватно, — ответил Рон после ещё более долгой паузы.

— Понятно. И последний вопрос. Кто это был? Я имею в виду — конкуренты, охотники за изобретением или какие-то наёмные убийцы?

— Тебе лучше этого не знать, Макс. Ты получил достаточно информации, чтобы, по твоим словам, понять, во что тебе предстоит ввязаться. Прежде, чем что-либо решать, можешь всё обдумать и взвесить. Я не спешу и ни на чём не настаиваю.

— Да, конечно. Подумать никогда не мешает. Всё это настолько отличается от привычных интриг и разборок в мире нефтяного бизнеса, что здесь есть над чем поразмыслить. Давай продолжим разговор завтра, если не возражаешь.

— Хорошо. До завтра.

Как только Рон ушёл, Макс позвонил Пауэллу.

— Дейв, как у вас дела с запиской о “Дабл Эй”?

— Она почти готова. Я получил кое-какую дополнительную информацию из Австралии.

— Зайдите ко мне. И захватите всё, что у вас есть.

Через несколько минут Пауэлл появился в кабинете.

— Ну, что вам удалось выяснить? — спросил Макс.

— Два года назад они работали на блоке Уинтон, в штате Квинсленд. Пробурили три разведочные скважины, все нефтяные. Так же, как и в Альберте, до бурения не проводили сейсмику. Потом вдруг законсервировали скважины и прекратили работы. Правда, у них случилась неприятность — в авиакатастрофе погибли два сотрудника. Мне даже прислали факс с газетной заметкой об этом. Вот она, — Пауэлл вынул из папки текст.

Макс прочитал: “Авиационная катастрофа… Взорвался в воздухе… Уцелевший ноутбук… За двадцать минут до взрыва напечатан текст… В серой зоне миллиардных прибылей… Алекс понимал, что, работая методом прямого обнаружения, они рано или поздно вползут в эту зону с её смертельными схватками…” Внезапно у него возникла какая-то смутная реминисценция. Ему вдруг вспомнилась встреча с брокером Дитрихом Хаузером и та необъяснимая интуитивная догадка о сделке между Келлером и Пауэллом, которая, казалось бы, появилась ниоткуда, просто из воздуха, и которая потом полностью подтвердилась. Нечто наподобие этого пришло ему в голову и сейчас.