Арена 13. Кровь - Джозеф Дилейни

Я кивнул, допил остатки вина и поставил пустой бокал на стол.

Тайрон снова наполнил свой бокал, но не мой.

Пять минут спустя я был уже в постели, но спал плохо. Я не мог забыть события на арене и визит в цитадель Хоба и снова и снова видел, как Керн в последний раз встречается глазами с Тиной… А потом видел его голову, лежащую в ящике.

Джиндин был в основном безбожным городом, в нем имелось лишь несколько мест для богослужений, и ни одно из них не вместило бы больше двух десятков людей, поэтому заупокойную службу по Керну провели на Арене 13. Его очень любили и зрители, и товарищи-бойцы, и балкон был забит до отказа. Все сидели молча, ожидая, когда появится Пинчеон и начнет церемонию. В тот день носили только черные кушаки, и женщины с ненакрашенными губами оделись в багровое и серое – традиционные цвета траура.

Я сидел в первом ряду, слева от меня – Дейнон и Палм, справа – Тайрон, а Тина – между ним и Квин.

Перед тем как покинуть дом, Тайрон дал несколько суровых наставлений, по большей части обращаясь к Квин – хотя глаза его ненадолго остановились и на мне. На заупокойной службе может говорить любой, сказал он, но мы не должны использовать этот повод для нападок на Хоба. Обвинить его – значит навлечь несчастье на всю семью.

Сверху спустился огромный канделябр, залив арену мерцающим желтым светом, и дверь «макс», громыхнув, открылась. Пинчеон в черном кушаке, сжимая в руке официальный церемониальный посох, медленно вышел на середину арены и посмотрел вверх, на зрителей.

– Мы собрались здесь, чтобы восславить жизнь Керна и запомнить его смерть! – выкрикнул он, и слова его отдались эхом от стен. – Он умер храбро, так же, как и жил. И он был искусным бойцом. Он продолжал бы сражаться, чтобы стать одним из величайших бойцов, каких когда-либо видела арена. Кто еще будет говорить о Керне?

В ответ на балконе поднялось несколько рук. Пинчеон трижды стукнул посохом в пол, потом показал им на молодого человека справа.

– Крассий будет говорить! – выкликнул он.

Крассий был одним из бойцов «мин» Тайрона; он только что закончил третий год тренировок, и я встречался с ним лишь один раз, потому что теперь он жил в «Колесе». Рыжеволосый веснушчатый юноша, поднявшись, сделался ярко-багровым из-за того, что приходилось выступать перед таким большим собранием.

– Керн был не только умелым бойцом, но и великим учителем, – начал он. – Он был добрым и терпеливым, и я многим ему обязан. Он помог мне почувствовать уверенность в себе, убедил, что я могу преуспеть. Я пришел в этот город один и без друзей, и Керн и его жена Тина стали моими друзьями. Тина, я скорблю о твоей потере. Мы все разделяем твое горе, но ты наверняка горюешь больше всех.

Когда он сел, слеза скатилась по щеке Тины, но она улыбнулась Крассию и подняла руку.

Поднявшсь, Тина не сразу смогла заговорить. Я боялся, что ей не хватит сил, но она сделала глубокий вдох и начала:

– Я любила Керна, люблю и буду любить вечно. Я ужасно по нему скучаю. Но самую огромную потерю переживает наш ребенок, который никогда не узнает его. Я буду помнить мужа и расскажу сыну, что Керн был замечательным отцом.

После того как высказался Тайрон (очень формально), была еще дюжина выступающих, представителей самых крупных игорных домов – по большей части бойцов, если не считать механика Воуда, друга Тайрона. Но никто из собравшихся не сказал того, что следовало сказать. Никто не пришел в ярость из-за того, что сделали с Керном. С поражением можно было бы смириться, как с обычным для арены делом, и смерти тоже следовало ожидать – в конце концов, бой бойца Колеса и Хоба приравнивался к бою насмерть. Но меня ужасало то, что случилось после, и ярость прокатывалась по мне волнами. Хоб и его кисточки могли забрать побежденного противника с арены живым или мертвым и где-то в темных тайниках цитадели с тринадцатью шпилями отделить голову от тела. Тело пожирали кисточки, а голову сохраняли живой… Как с таким можно было мириться?! Как нечто настолько омерзительное могло сходить им с рук?!

– Кто-нибудь еще хочет что-нибудь добавить? – вопросил Пинчеон.

Воцарилось молчание, а потом я заметил движение справа – Квин подняла руку.

Женщинам не разрешалось ступать на арену, но они могли говорить с балкона. До сих пор из женщин слово брала только Тина, но теперь Квин захотела сказать речь. Я увидел тревогу на лице Тайрона.

Пинчеон постучал посохом, потом показал им на Квин и назвал ее имя.

Она начала вставать с искаженным от ярости лицом.

– Нет!

Тайрон потянулся через Тину, чтобы удержать младшую дочь, но та вырвалась и встала.

И тут за руку ее схватила Тина.

– Пожалуйста, – тихо сказала она. – Пожалуйста, не надо!

Две сестры мгновение пристально смотрели друг на друга, а потом Квин кивнула, соглашаясь. Я подумал, что только Тина, вдова Керна, в этот день могла остановить Квин: отца она ни за что бы не послушалась.

– Я любила Керна как родного брата, – сказала Квин четким и резким голосом. – Он был неистовым бойцом, но в личной жизни – человеком мягким. Воспоминания делают нас теми, кто мы есть, формируют наше сознание, определяют наш жизненный путь. Я буду бережно хранить воспоминания о Керне!

Квин села и добавила так тихо, что расслышали только мы, сидящие рядом:

– И я буду жить, чтобы отомстить за его смерть!

Потом Пинчеон произнес короткую заключительную речь, и заупокойная служба закончилась.

После ужина Тайрон попросил меня остаться в столовой.

– Просто хочу перекинуться с тобой парой слов, – сказал он.

Поэтому я подождал, пока Палм и Дейнон вернутся в нашу комнату, чтобы уложить вещи: они собирались на следующий день ехать домой.

– Тебе решать, чем ты будешь заниматься ближайшие три месяца, мальчик, – сказал Тайрон. – Большинство учеников возвращаются к семьям, но, поскольку для тебя это невозможно, ты можешь остаться здесь – тебе будут только рады.

– Спасибо за предложение, но я решил отправиться на юг, во владения гентхаев. Хочу посмотреть, как живет народ моего отца.

– Хорошая мысль, Лейф. Думаю, всем нам следует вернуться к своим корням. Я знаю кое-кого, кто собирается тоже двинуться на юг, и, если ты подождешь пару дней, договорюсь, чтобы тебя подвезли – хотя бы до Майпосина. После этого все в твоих руках. Но ты должен вернуться не позже чем за три месяца до начала следующего сезона, чтобы начать тренировки, ясно? Наша работа продолжается.