Берег тысячи зеркал - Кристина Ли

Не имею права, даже защитить свою женщину. Плевать, что она так не считает. Сейчас ясно вижу, чувствую всем телом, что она моя. Не была бы моей, я бы не реагировал так на слова ублюдка. Но реагирую. Настолько ярко, что дрожат кулаки. Дрожат с такой силой, что причиняют боль. Ее крестик. Он до сих пор в руке…

Сделав глубокий вдох, произношу:

— Уведи Кан Мари, Джеха-ши. Встретимся в штабе командования.

— Кан Чжи Сан-ши, — холодно чеканит Джеха, но встретив мой взгляд, понимает, наконец, с полуслова.

Он прекращает попытки урезонить чобаля, и отходит. Кан Мари наблюдает за всем, прикрыв от шока рот рукой. Женщина удивленно смотрит на Ким Дже Сопа, а обратив взгляд ко мне, ошарашено приподнимает брови. Я знаю, что она слышала все. Вижу, что ей понятны причины моего тихого бешенства. А это так. Я едва ли могу сдержать себя. Усилием воли, не даю выход холодному гневу. Он диктует только одно: размазать грязный рот подонка так, чтобы он харкал кровью. Да, именно так. Именно так, я готов отплатить за слова о Вере. Подобное снова вводит в ступор. Даже в Париже я не реагировал на слова Дже Сопа так ярко. Однако сейчас, мразь перешла черту. И лучше бы ему заткнуться, ведь только взгляд в его сторону, вызывает агонию ярости.

Продолжая кипеть внутри, я обращаюсь к нему, смотря прямо в глаза:

— Ты жить хочешь?

Дже Соп замирает, а его охрана подается вперед, только расслышав, что я сказал.

— Ты хоть понимаешь, что говоришь? — он ошарашено отпускает меня. Его лицо багровеет, а толпа зевак становится только больше. — Ты… Ты… Ты угрожаешь? Ты хоть понимаешь…

Холодно приподнимая губы в усмешке, я наклоняюсь к уху Дже Сопа и тихо произношу:

— Платини не просто так решился на то, чтобы вывести из строя самолет, господин Ким Дже Соп. Он не за мной охотится, и не за исследовательской группой. На борту были именно вы, господин, потому это не я — труп, а вы. Платини нужен Коготь, и вы, как номинальный бенефициар всех сделок, — поворачиваю голову, заглядывая в испуганные до ужаса глаза. Дже Соп стремительно бледнеет, и это не удивительно. Запугивать меня учили хорошо. Это один из основных навыков, которые следует задействовать при поимке шпионов. Можно сказать, что во Вьетнаме, мне не было равных в этом. — Подумайте над этим хорошо. Потому что, если хотите жить, вы придете к нам. А значит, не советую больше испытывать меня. Очень не советую, господин Ким Дже Соп. Ведь тогда, некому будет посадить ваш самолет в таких условиях. И, увы… вы погибнете одной из самых страшных смертей. Вы не представляете, как это, когда машина несется вниз в неконтролируемом штопоре. Вы не слышите своего дыхания, не чувствуете тела, и только сердце барабанит по грудной клетке с такой силой, что вызывает рвотные позывы. Это длится недолго. Зависит от высоты. Но я вас уверяю, что гореть заживо в обломках фюзеляжа еще страшнее. Гореть, и едва шептать: "Помогите" Я видел это в таких местах, от которых ты бы нагадил в штаны, чобаль. Но это, конечно, если вас, господин, не разорвет на части, а останки не раскидает в радиусе нескольких миль от места крушения. Одна рука рядом с обломком, другая, с вашими потрохами вперемешку, может оказаться в сотнях ярдов. Как вам такой… конструктор? Хотите им стать? А могли прямо сегодня. Подумайте над этим, прежде чем открывать рот в следующий раз. Всего доброго.

В который раз, совершенно не удивляет реакция людей на подобные слова. Шок читается не на лице, он скрывается в треморе рук, и сбивчивом дыхании из-за страха. Такое всегда приносит нужный эффект. Он теперь боится за свою шкуру еще больше. А значит, трижды подумает, стоит ли открывать рот. Страх — основа влияния на человека, кем бы он ни был. Инстинкт, который невозможно контролировать. Он, как лавина, несет за собой смерть, хотя существует, как инструмент самосохранения. Этому я тоже обучен. Контролю над страхом. Тот, кто его не способен удержать в небе, не способен летать. Ему никогда не сесть за штурвал. Ведь в небесах существует единственный убийца. Его знает каждый летчик в лицо, — это собственный страх. Я годами смотрел в зеркало ради одного — запомнить, как выглядит мой страх, и попытаться стереть его черты навсегда. Возможно, такое качество и привело к тому, что стал абсолютно безэмоционален и холоден снаружи.

Вот только, не для того человека, который видел мой страх, так же, как я. Такой человек растит мою дочь, и такого человека, стыд не позволяет назвать своей матерью.

Ситуация в Париже, и состояние борта не проходят стороной внимание командования. Получив строгий выговор с занесением в личное дело, я не чувствую горечи из-за того, что потерял возможность продвижения по службе. Я мог бы стремиться стать и генералом, но все, чего хочу — благополучия для своей Ханны. Пока что это остается в моих силах. Однако, сил все меньше.

Войдя ранним утром, буквально на рассвете, во двор, я ожидаю встретить тишину. Однако, как только за спиной хлопает калитка, из дома, в одной пижаме, выбегает Ханна. Малышка заплакана, она что-то быстро шепчет. Поймав ее в объятия, пытаюсь успокоить резкие всхлипы Ханны.

— Аппа-а-а…

— Ханна? Что-то с хальмони *(бабушкой)? — вытирая слезы с крохотного лица, заглядываю в глаза дочери. — Что не так? Я ведь не опоздал. Приехал, как и обещал. Что случилось?

— Вчера вечером Ин Чхон показали в прямом эфире, Сан, — расслышав голос Имо, нахожу ее стоящей у дверей в дом. — Прости, это я виновата. Не доглядела, а она, переключила на новостной канал.

Опускаю взгляд, ощущая, как Ханна успокаивается. Она тихо всхлипывает, мертвой хваткой держась за мундир. Настолько сильно сжимает маленькие пальчики, цепляясь за ткань, что те, дрожат.

— Ханна, — шепчу в ее волосы. — Что ты видела в новостях? Расскажи мне.

— Как… Как какой-то аджосси и много-много плохих людей окружили тебя. Он кричал, и пытался тебя ударить. А потом… Потом, сказали, что самолет едва не разбился. Я очень испугалась. Я боялась, что тебя побили те плохие люди и аджосси. Или обвинили в чем-то. Много злых людей кричали, что не смогли сесть на самолет, а вы едва не разбирались. Стало так страшно, аппа.

Закрыв глаза, ощущаю горечь. Я не хотел вот так вернуться домой в увольнение. Хотел провести время с дочерью, подарить ей улыбку, начать оживать рядом со своим ребенком. А вышло, что опустевший,