2:36 по Аляске - Анастасия Гор

После Крис бродил пальцами по ее спине, пересказывая прошедший день, но не упоминая Оливия. Он хотел думать, что не врет ей, а просто кое-что недоговаривает. Какая и впрямь разница, как именно он упал с дерева? Даже если Крис рассказал ей, что всего лишь погнался за белкой на спор.

– Очень странно, – произнесла Джем в конце, перестав смеяться от его рассказа. – Белка тебя уделала?

– Выходит, что так, – усмехнулся Крис и, свесив ноги с постели, застегнул штаны. – Пойду приведу в порядок себя и свою гордость.

– Ты точно чувствуешь себя хорошо?

– Абсолютно, утенок.

Крис успел выйти за дверь до того, как его голове досталось бы что-нибудь потяжелее падения за подхваченное от Себастьяна прозвище. Плохо нагретый воздух на втором этаже остужал покрытый испариной торс. Внизу было тихо, и Роуз быстро заперся в ванной. Избавив себя от белья, он встал под прохладную воду. Крис простоял под ней несколько минут, прежде чем почувствовал долгожданное облегчение, а затем вытерся полотенцем и посмотрелся в зеркало над раковиной.

Вид у него был откровенно взывающий к сочувствию: осунувшиеся скулы, почти недельная щетина и пролегшие ссадины. Словом, отпечаток всего бремени человеческого на лице. Похоже, Джем переспала с ним сегодня из жалости.

Он усмехнулся и сделал глоток воды, набранной из-под крана. Действие обезболивающего кончалось, и Крис незамедлительно принял бы еще дозу, если бы только не сделалось слишком больно…

Он вцепился пальцами в края раковины. Изгиб рта сделался жестче в попытке сдержать крик и стоны. Отражение Криса в зеркале потемнело. Под носом растеклось нечто вязкое, огибая возвышенность верхней губы. Кровь закапала с подбородка и мгновенно залила пол.

– Что за?..

Затылок пронзило, и Крис сбил собою груду вещей, сложенных на стиральной машине. Прежде чем замертво упасть, он почувствовал то, что не чувствовал еще никогда, умирая – он почувствовал свободу.

«Не об этом ли ты так долго и страстно мечтал? Наслаждайся мраком, благословенный Крис Роуз, где мои оковы – отныне оковы твои. Вот увидишь, я понравлюсь твоим друзьям… Особенно Джейми».

Я лежала и думала о тех прикосновениях, что мне довелось испытать: ласки с внутренней стороны бедра, доводящие до исступления; зубы и поцелуи, оставляющие следы на поверхности груди в память о близости; теплые объятия, в которых так сладко спится. Хотелось еще, еще и еще. Флейта сказала мне на это: «Полегче, подруга! А то еще заимеешь Криса до смерти, а один Себастьян нас на дно утянет. Ты видела, сколько за раз в него умещается консервов?! Не прокормить! Уж не говоря о его нездоровой любви к снегоходу». Да, что-то мудрое в этом было.

Я приглушила свет лампы и, одевшись, выглянула в коридор. За дверью ванны слышался плеск воды. Преодолев желание войти туда и устроить второй раунд, я тихонько спустилась вниз. На кухне, как и в гостиной, было пусто. Отодвинув занавеску, я посмотрела в окно: снаружи доносились голоса.

В амбаре горел свет. Себастьян облокачивался на сиденье Кошечки и активно жестикулировал, разговаривая с Флейтой. Несмотря на зимнюю стужу, Себ стоял в одной рубашке. Но это было не самое страшное: его рука практически лежала на лице Флей, убирая светлые волосы, выбившиеся из традиционной косы.

Я сощурилась и, своровав с вешалки чью-то лыжную куртку, плечом толкнула входную дверь. От колючего ветра заслезились глаза. Я уже и не помнила, когда выходила на улицу в последний раз, проболев больше трех недель. Теперь даже мороз приносил давно забытое удовольствие. Прижавшись к перилам, я пригнулась, подглядывая.

Голоса зазвучали отчетливее.

– Твои татуировки… Давно они у тебя?

Флейта стянула с одной руки варежку и скользнула пальцами по его запястью, увитому силуэтами людей и сражений. В этом жесте не было ничего криминального, но было много интимного. Я вдруг почувствовала себя любопытной бесстыдницей, но сворачивать назад было уже поздно.

Себастьян криво улыбнулся, задирая рукав до самого локтя и обнажая продолжение картины.

– С поступления в колледж. Как вырвался от Сары, так сразу.

– Ты зовешь мать по имени? – удивилась Флейта, и, очевидно, во взгляде Себастьяна было что-то такое, что заставило ее немедленно сменить тему: – Тату на обеих руках?

– Да. И не только на них! Так я поощряю себя после удачных восхождений в горы.

Флейта задумалась, и ее худые пальцы поднялись выше. Когда она дошла до предплечья, Себастьян шумно выдохнул. Его шея покрылась мурашками.

– Это что, какая-то мифология?

– Кельтские легенды. Здесь, – он кивнул на нижнюю часть руки, – битва при Маг Туиред. Это ирландская сага о племени богини Дану. Сара была профессором истории в университете Анкориджа, поэтому у меня с детства всегда было больше книг, чем игрушек. Вот тут, – Себастьян переместил пальцы Флейты на другую руку. – Я думал оставить место для короля Артура, но не устоял перед Боудиккой.

– Это женщина с огненно-рыжими волосами на колеснице?

– Да, она была воительницей. Дала отпор Риму, отнявшему у нее мужа и земли. Ты, между прочим, похожа на нее. У тебя случайно не было предков из Ирландии?

Флейта изогнула брови и отстранила руку, натягивая варежку на заледеневшие пальцы. Даже обворожительная улыбка Себастьяна не спасла его от любовного провала.

– Нет, моя семья приехала из Швеции.

– А среди викингов были великие женщины?

– Понятия не имею. Я родилась в Нью-Йорке.

– Хм, а о Нью-Йорке ты какие-нибудь легенды знаешь?

Она закатила глаза и поежилась, оглянувшись на дом. Я тут же пригнулась еще ниже, сливаясь с тенью, чтобы остаться незамеченной.

– Пойду-ка я в дом, пока печь не остыла. Доброй ночи!

Я увидела, как Флейта попятилась, и ахнула в прижатый ко рту кулак, когда Себастьян не дал ей уйти. Он резко прижался своей щекой к ее щеке, а затем поцеловал в губы. Не знаю, что удивило меня больше – сам фактор неожиданности или то, Флейта отвечала ему. Они стояли долго: его руки – вокруг ее шеи и лица, а ее – на его груди. На улице сделалось так тихо, что я различала звук собственного сердцебиения.

Теперь я понимала, что это началось еще давно. Сложно было не заметить, как взгляд Себастьяна умасливался каждый раз, стоило ему и Флей очутиться в одной комнате. Себ чутко реагировал даже на ее просьбу передать соль: тут же тянулся за солонкой на самый край стола, даже если там сидел Крис и эта просьба предназначалась ему. Он часто шутил в ее адрес – мягче, чем в адрес мой, – а еще улыбался, как умалишенный, когда она не могла допрыгнуть до полки с книгами. На ферме Флейта только и делала, что читала. Тщательно отсортировала дешевые эротические романы от классики и энциклопедий, но читала и то, и другое. Когда Себ выбирался за припасами в город, он обязательно оставлял в своем рюкзаке место и для парочки новых книг. Их он торжественно вручал Флей под насвистываемую мелодию из «Звездных войн» (наверно, путая ее с праздничным маршем). Его притяжение к ней было очевидно, но в тоже время слишком прозаично и поверхностно, дабы воспринять всерьез и предположить, насколько глубокие чувства он успел взрастить к ней. Однако важнее было другое: когда же Флейта начала питать их к нему в ответ?