Талисман отчаянных - Жюльетта Бенцони

– Да, я знаю, но…

– Но возвращаясь к вам, напомню, что неподалеку отсюда, в Цюрихе, живет замечательный человек, исполненный обаяния, хоть и не красавец, который ни о чем другом не мечтает, как только сделать вас своей женой. Я говорю о профессоре Зендере.

– Вы так думаете?

– Руку готова отдать на отсечение! Если ему придется выбирать между вами и Джокондой, он не колеблясь выберет вас. И я, впрочем, тоже. Мне никогда не нравилась ее коварная улыбочка. Однако мы отдалились от темы. Я просто хотела сказать, что если бы вы вместо того, чтобы сесть на поезд до Безансона, обчистив бумажник Альдо, пришли с письмом ко мне, все было бы совсем иначе.

– Нисколько не сомневаюсь. Вы вызвали бы Ланглуа и натравили бы его на несчастного!

– Доброе утро! Идем по второму кругу?! План-Крепен, куда подевался ваш острый ум? На вокзале в Безансоне вам в помощь были бы предоставлены профессионалы.

– А принц бы умер!

– Принц? Какой принц? Вы имеете в виду Гуго?

– Да, так я называю его про себя, – прошептала Мари-Анжелин, краснея. – И ничего не могу с собой поделать, это сильнее меня.

«И не можешь не верить, что он полюбил тебя, – со вздохом подумала госпожа де Соммьер, – тогда как он сделал все, чтобы никогда тебя больше не видеть! Ох уж эта любовь! Когда мы любим, мы теряем разум».

А вслух она спросила:

– Во время вашего заключения вы, наверно, получали еще письма? И еще более красноречивые, я думаю.

Мари-Анжелин ограничилась кивком головы. Маркиза прибавила:

– И они вас заставили забыть об очевидности, которая громко взывала к вашему разуму. Я не хочу даже смотреть на них! Не захотят и наши мальчики, и Ланглуа, который отличается удивительной для шпика деликатностью…

– Для кого?! Мне почудилось или вы в самом деле сказали «шпика»? Никогда бы не подумала, что услышу подобное слово из ваших уст. Это… это…

План-Крепен задыхалась от негодования. Госпожа де Соммьер смотрела на нее со счастливой улыбкой.

– Я сказала так нарочно и очень довольна результатом. Моя План-Крепен если и изменилась, то не так сильно, как я опасалась.

Альдо приехал в Венецию чуть позже назначенного срока и в отвратительном настроении. Он отдал бы все на свете, чтобы узнать, как прошла вечерняя встреча в Понтарлье, и проклинал свое скоропалительное путешествие. Все у него кувырком: спустила шина, из-за грозы изменилось расписание самолетов, он ни на секунду не смог заснуть. Чтобы добраться из Понтарлье до Венеции, ему пришлось воспользоваться тремя видами транспорта: автомобилем Адальбера, самолетом и поездом. А если добавить к этому, что Зиан, которого он рассчитывал увидеть на вокзале Санта-Лючия, отсутствовал, ему самому пришлось искать катер!..

В общем, внутренний барометр Альдо обещал бурю, когда он переступил порог своего дома и услышал от Захарии, старичка-дворецкого:

– Слава Тебе, Господи! А мы уж и ждать перестали господина князя!

– И правильно сделали! Я бы пешком быстрее добрался! Или вплавь! Он еще здесь?

– Кто?

– Сеньор Монтальдо!

– Он… Да! И он, и персона, которую он сопровождает…

– Он приехал не один?

– Да, то есть нет, не один.

– И кто же с ним?

– Дама.

– Что за дама? Из тебя щипцами нужно сегодня слова вытягивать! Что с тобой, Захария?

На свое счастье, Захарии не пришлось отвечать. Из рабочего кабинета Альдо вышел Ги Бюто и осторожно закрыл за собой дверь. Потом чуть ли не бегом подбежал к Альдо.

– Ну, наконец-то! Принесите князю чашку кофе, Захария, он ему просто необходим. А я попрошу гостей набраться терпения, чтобы позволить вам хоть немного прийти в себя.

Бюто уже направился к кабинету, но Альдо удержал его.

– Минуточку! Согласен выпить кофе, но хочу знать немедленно, что за дама приехала вместе с Монтальдо. Он что, женился?

– И вы, и я предпочли бы…

– Да говорите же, черт возьми! Кто с ним?

– Леди Риблсдэйл. Она сейчас изучает ваш кабинет, мой бедный друг. Простите, что вынудил вас приехать, но…

– Не стоит извиняться, дорогой мой Ги! Монтальдо и в придачу к нему англичанка – это правда выше ваших сил. Боюсь, что и сверх моих тоже, – пробормотал Альдо сквозь зубы. – Грозная Ава и дикарь-перуанец! Хотел бы я знать, каким образом они познакомились?

– На пароходе, я полагаю. Должен сказать, что… господин Монтальдо показался мне несколько… странным, когда я увидел его вместе с леди.

– Странным? Ну что ж, или он ошеломлен судьбой, или окончательно одичал! – подвел итог Альдо.

Кофе чуть ли не бегом принес Анжело Пизани, молоденький секретарь Альдо, который скользил по цветному мрамору, словно чайка по каналу. Он принес не только чашку кофе, но еще и кофейник и сахарницу. И не ошибся. Альдо выпил две чашки подряд, героически выдержав температуру кипения, и, наконец, на его лице появилась улыбка.

Тихонько насвистывая, он двинулся к своему кабинету, а Захария, глядя на него, торопливо крестился.

И, наверно, недаром. Пронзительный женский голос проникал даже сквозь плотную дверь. Морозини застыл на пороге, медля открывать, словно ждал из-за закрытой двери снаряда. Но не дождался, к счастью для двери – старинной и резной.

Между тем зрелище, которое предстало перед глазами Альдо, оказалось примерно таким, какое он ожидал.

Сеньор Монтальдо – его рост не превышал метра пятидесяти – сидел в кресле и с беспокойством наблюдал за порывистыми движениями высокой элегантной дамы неопределенного возраста со следами красоты, перед которой склонялась не только Америка, но и часть Европы. Ава Лоули-Уиллинг или Ава Астор. Эту фамилию она продолжала носить и после громкого развода, и после рыцарской гибели Астора на «Титанике». В следующем своем замужестве она стала леди Риблсдэйл, но второй ее муж вскоре умер. С тех пор в зависимости от обстоятельств она называла себя то леди Астор, то леди Риблсдэйл, а то и двумя фамилиями сразу.

Кроме красоты эта леди отличалась удивительной черствостью. Она никогда никого не любила, кроме себя, и в свете прославилась еще как самая невоспитанная дама, не замечающая своего дурного тона. Ее шутки приводили Морозини в ужас, и ничуть не меньше ужасало прозвище, которым она его наградила. «Мой князек-гондольер» – так всегда обращалась к нему леди Ава. Когда-то она помогла ему в опасном деле в Ньюпорте, но несмотря на благодарность, он боялся ее, как чумы, и старался с ней не встречаться.

До сих пор ему удавалось держать ее на расстоянии от своего особняка в Венеции и от своей жены Лизы, но, похоже, этим блаженным временам пришел конец. Сейчас сумасшедшая леди Ава да еще рядом с миллиардером перуанцем, помешанным на изумрудах, была особенно неуместна. Впрочем, у американки было свое помешательство – она обожала бриллианты, и не просто знаменитые, а те, что носили королевы.