История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре - Джон Бартон

Многие, читая послания Павла, отмечают, что ему мало интересны земная жизнь и деяния Иисуса: он не говорит о чудесах и почти не упоминает об учении. Павел отрицает, или, по крайней мере, пытается отрицать, что нам вообще следует проявлять интерес к человеческой стороне Иисуса: «…если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем» (2 Кор 5:16). Ему интересен Иисус как Мессия (по-гречески Χρίστος – Христос), и не только как Мессия, но и как Сын Божий. Это древний титул Мессии, восходящий к слову, которым называли царя в Древнем Израиле, и сам по себе этот титул не подразумевает, что Мессия стоит наравне с Богом, но ставит Мессию намного выше обычных смертных. Во второй главе Послания к Филиппийцам апостол Павел описывает то, как Христос снизошел от Бога и стал смертным, а после был превознесен Богом (через воскресение из мертвых):

Некоторые полагают, что здесь апостол Павел цитирует уже известный гимн, посвященный Иисусу [6], и если это так, то, значит, верование, отраженное в этом пассаже, появилось еще раньше самих посланий Павла – возможно, спустя лет десять-двадцать после того, как был распят Иисус. Что именно означали слова «будучи образом Божиим», сказанные по отношению к Христу, неясно, и все же это, по крайней мере, подразумевает, что Христос существовал в некоей форме, прежде чем был рожден на земле. Иногда в этом усматривают пример того, как апостол Павел применял греческие категории – ту же концепцию Платона о невидимых и божественных «формах», «эйдосах» – к изначально иудейской евангельской вести, возможно, пытаясь объяснить ее обращенным из неевреев. Но есть и еврейские тексты, где Мессия уже представлен по крайней мере наполовину божественным [7]. Например, Сирийский Апокалипсис Варуха, иудейская книга, вероятно, изначально написанная на иврите в конце I века нашей эры, говорит о Мессии («помазаннике») как о сверхъестественной фигуре:

Во Втором послании к Коринфянам также можно усмотреть указание на то, что Иисус существовал прежде своего земного рождения: «Ибо вы знаете благодать Господа нашего Иисуса Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою» (2 Кор 8:9). Естественно, это не значит, будто Иисус был слишком расточительным богачом и лишился всего до последнего гроша. Эти слова говорят о том, что Иисус обладал божественным статусом и потом снизошел на землю, «обнищал» в том смысле, что стал смертным. Важно заметить, что это учение, последствия которого очень серьезны и тянутся очень далеко, выдвигается с предваряющей формулировкой «ибо вы знаете», иными словами, как некая уже принятая данность – и, должно быть, оно было частью евангельской проповеди, которую апостол Павел провозгласил в Коринфе. И оно цитируется едва ли не мимоходом, в пассаже, связанном с совершенно иным бытовым вопросом: сбором пожертвований, которые апостол Павел устроил в своих церквях ради помощи христианам Иерусалима. Видимо, на унижение Иисуса, принявшего человеческую плоть, можно было сослаться не только как на нечто известное, а на нечто, известное настолько широко, что на этом можно было основывать воззвание к щедрости и великодушию.

В третьем пассаже утверждается, что Иисус – Сын Божий, но здесь проявлен иной подход к вопросу. В приветствии, которым начинается Послание к Римлянам, апостол Павел противопоставляет Иисуса как сына Давидова (иными словами, Мессию), коим Иисус был «по плоти» – и Иисуса как Сына Божьего:

Впрочем, этот пассаж написан в тоне, который много позже назовут адопционистским: при его прочтении возникает такое чувство, будто Иисус становится Сыном Божьим, а не был им «прежде всех век». А воскресение из мертвых определяется как то мгновение, когда Иисус стал Сыном Божьим [9]. Такой вариант христианской веры был довольно распространенным в первые века, хотя потом его и осудили как ересь. В посланиях Павла еще нет каких-либо строго определенных доктрин, которые можно было бы счесть ортодоксальными или еретическими: он пытается различными путями выразить то, как воспринимает возвышенный образ Иисуса, воскресшего из мертвых. На самом деле пассаж в каком-то смысле допускает двоякое толкование: он говорит о том, что Иисусу было предназначено стать Сыном Божьим в силе, а это может означать, что Иисус уже был Сыном Божьим, но это открылось только по воскресении. Понимание апостольских посланий Павла часто сопряжено с двусмысленностями и неясностями такого рода, и обращаться к его писаниям в стремлении найти основу для четко определенных доктрин – подход весьма и весьма рискованный и шаткий. В письмах можно увидеть, как апостол пытается отыскать подходящие формулировки для реальности, которую сам еще не в силах верно определить. Если бы мы могли спросить апостола Павла: «Был ли Иисус Вторым Лицом Пресвятой Троицы?», он бы не дал нам ответа: подобная постановка вопроса развилась позже того времени, в котором он жил. Но, кстати, даже при этом мы все равно уже заметили зарождавшуюся тринитарную формулировку во Втором послании к Коринфянам (2 Кор 13:13), а в Послании к Римлянам Отец и Сын названы рядом с «духом святости». [В одной из английских редакций Библии (NRSV) дается сноска, предполагающая, что нам, возможно, стоит печатать слово «Дух» с заглавной.]

И, наконец, в посланиях есть места, свидетельствующие о том, что позже назовут субординационизмом: в представлении апостола Павла Иисус, пусть и в каком-то смысле обретший божественную природу, остается подчиненным Богу Отцу. Мы находим это в Первом послании к Коринфянам:

Опять же, в последующие времена это можно было бы счесть легкой ересью, но, видимо, для апостола Павла совершенно естественна мысль о том, что Иисус Христос, пусть и превознесенный, все же стоит ниже самого Бога. Иисус – это Сын, и да, Сын с заглавной буквы – но не Отец. Дальнейшим поколениям приходилось ломать голову над тем, как сделать из этого связную доктрину, но апостол Павел под этим подразумевал невероятно высокую оценку личности Иисуса.