Жарким кровавым летом - Стивен Хантер

— Эй, мальчик, — позвала она.

— Господи, Дороти! — удивился Багси. — Ты что, собираешься трахнуться с ним прямо здесь?

— А почему бы и нет? Хотя это помешает мне вовремя успеть к столу в «Эль-Марокко». Мальчик, подойди сюда.

Тот повиновался.

— Как тебя зовут? — спросила женщина.

— Рой, мэм, — ответил он.

— Рой, да? Как мило. Рой, мне кажется, что я хотела бы выпить коктейль с виски и несколькими ломтиками лимона. Как по-твоему, ты сможешь это запомнить?

— Да, мэм.

Парень поспешил прочь.

— Этот мальчишка когда-нибудь станет большой звездой, — сказала графиня. — В нем есть нечто такое, je ne sais quoi[32].

— А я знаю, — ответил Багси. — То, как он уставился на мои причиндалы, ясно говорит, какое будущее его ждет в этом городе!

— Бен, какой ты грубый. Я не думаю, что он гомик.

— Все красивые — гомики. Ну а теперь давай вернемся к моим проблемам.

— О, милый, ты совершенно прав! — воскликнула Дороти. — Я совсем забыла. Реальные проблемы бывают только у тебя. У всех нас, остальных, случаются только мелкие раздражающие неприятности.

— Знаешь, Дороти, я не думаю, что этот Рой, мальчик при бассейне, собирается вытащить пушку и пришить тебя прямо здесь. Но я в опасности и должен разобраться с этой проблемой.

— Ты хочешь, чтобы Оуни погиб?

— Это... это не так просто. Мне нужно будет получить разрешение. Согласование должно пройти по обязательным каналам. А в наши дни все стало так разбросано. Такими вещами хорошо заниматься в Бруклине, где самое большое расстояние — это несколько кварталов, а теперь мотайся от побережья до побережья. Наладить все это будет чертовски трудно, да и времени займет — о-го-го.

— Значит, на самом деле ты хочешь просто убрать его с дороги, а не обязательно убивать.

— Да, это было бы здорово. Если бы я мог устроить так, чтобы его выслали лет на пять или посадили, то вернулся бы он уже совсем пустой.

— Хмм... А какие у него слабости? Может быть, он что-то строит из себя?

Бен надолго задумался. Он хорошо помнил красивую квартиру в стиле ар деко с видом на город, искусственный английский акцент, слуг, одетых в ливреи, общее ощущение элегантности.

— Он хочет быть британским джентльменом. Он хочет быть культу-урным. Он хочет быть похожим на Гэри Купера, а не на Кэри Гранта. Он любит мебель, искусство, картины всякие, особую еду. Он хочет быть королем. Он тянется стать кем-то большим, чем он есть на самом деле. Он пытается забыть, откуда вышел и на чем вырос.

— Понятно... — протянула графиня. — Вообще-то очень обычно. Именно поэтому я тебя так нежно люблю. Ты именно то, что ты есть. В тебе нет никакого лицемерия. Ни капельки.

— Я полагаю, что это комплимент.

— Ну конечно же. О, что это такое?

Это был Рой, рослый официант при бассейне. Он принес на серебряном подносе большой стакан с коктейлем и теперь подавал его мадам.

Графиня открыла свой кошелек из кожи аллигатора и вынула пятидесятидолларовую бумажку.

— Это тебе, милый, — сказала она.

— Спасибо, мэм, — ответил тот, немного наклонив голову, чтобы лучше видеть половые органы Багси, эффектно обрисованные облегающими купальными трусиками.

После этого он удалился.

— За такой взгляд в очень многих местах Ист-Сайда пришили бы на месте, — заметил Бен.

— И он тоже есть то, что есть, — ответила его собеседница. — Так значит, искусство? Картины? Ты сказал, картины? Итак, он собирает картины.

— Да.

— Хмм... — задумчиво произнесла графиня. — Знаешь, коллекционирование — это болезнь. Даже самый рациональный и разумный человек может потерять голову, когда видит что-то такое, что он должен заполучить. Об этом нужно как следует поразмыслить, милый. Тут могут отыскаться кое-какие возможности.

— Оружие? — спросил Оуни.

— Да, сэр, — подтвердил Папаша. — Не просто те шестизарядные пукалки, с которыми мы всегда ходим. Настоящее оружие.

— Засвеченное? Я не хотел бы...

— Нет, сэр. Лет так пятнадцать или шестнадцать назад, когда много шалили на дорогах да и вообще было повеселее жить, именно Грамли содержали в горах кучу укрытий. У нас были парни отовсюду. Я тогда высматривал подходящих пацанов, и мы, Грамли, брали их к себе, кормили их и ухаживали за ними. Законники хорошо знали, что в горы, туда, где живут Грамли, им соваться незачем. Так вот, я видел их всех, сэр, всех до одного. Ну да, сэр, я бывал к нему так же близко, как к вам сейчас. Джонни, до чего же красивый был мальчик. Навроде тех парней, что в кино показывают. Господи Иисусе, каким же он был красивым мальчиком. Можно сказать, весь светился. Как войдет, так никого вокруг и не видишь. Все время смеялся, шутил. И к нашим, Грамли, женщинам относился вежливо и уважительно, чего и ожидаешь от прекрасного джентльмена с Миссисипи, каким он и был, да, каким он и был. О, каким же печальным был тот день, когда этого мальчика не стало.

— Джонни?

— Джонни Диллинджер. Самый знаменитый человек и Америке. И тот, другой весельчак, с Куксон-Хиллз. Он тоже некоторое время отдыхал в гостях у Грамли. Газеты называли его Красавчиком, но я никогда не слышал, чтобы его называли иначе чем Чарли, а обычно так вообще Чарльз. Чарли тоже был хорошим парнем. Руки у него были большие. Большие сильные руки фермера, вот какими были руки Чарли. Чарли был одним из лучших стрелков, которые, т-скзать, от природы такие меткие, каких я вообще видал. Он мог стрелять из автомата «томпсон» одной рукой и, честно скажу, делал это прям-таки шикарно. Мог вообще снять приклад. Тогда стрелял из него как из пистолета, с одной руки. И еще Ма. Ма и ее мальчики заглядывали к нам пару раз. Я знал Клайда Барроу и ту девочку, Бонни Паркер. Эти были просто детишки. Тоoие прям-таки на редкость. Только и знали, что валяться, навроде котят на полу. Так и не понял, зачем законники стреляли в них так много раз? Видел автомобиль, на котором они ехали. Его выставляли напоказ здесь, в Литл-Роке. Взял с собой Грамли, чтобы показать им, что могут сотворить законники, ежели дать им шанс. Они, законники эти, всадили в тот автомобиль, наверно, тысячу пуль, так что он походил больше на какой-то чертов кусок сыра.

— И вы тогда запасли оружие? Достаточно для этой работы?

— Достаточно для любой работы, сэр. Автоматы «томпсон», пять штук. Барабаны, то есть левольверы. И, сэр, у нас есть кое-что еще.

— Ах, — сказал Оуни, как всегда очарованный ни на что не похожим языком старого негодяя, состоявшим в равной мере из лексикона грабителей елизаветинских времен и диалекта обитателей гор Западного Арканзаса.