Шаги в пустоте - Юлия Лавряшина

Сашка звала на помощь. Голоса звучали приглушенно: ей удалось позвонить, чтобы Артур услышал происходящее с ней. Запрыгнув в машину, он весь обратился в слух: несомненно, она разговаривала с Ромкой и речь шла о Роксане. Но Логова больше волновало сейчас не это…

«Намекни, где ты, – молил он мысленно, стараясь даже дышать через раз, чтобы Ромка не уловил никаких звуков. – Умница моя, дай мне понять!»

И уже через минуту Сашка подтвердила, что Логов не зря взял ее в напарники…

Только услышав слова «Балаклава», «катера», «Сирена», он отбил звонок («Прости, милая!») и – уже на ходу! – перезвонил местному оперативнику, который, судя по всему, был расторопнее следователя:

– Миша, срочно свяжись с Балаклавой! Наряд на набережную. Надо взять подозреваемого.

Не вдаваясь в подробности, Артур ограничился несколькими фразами. Пусть Скороходов связывается с коллегами, не стоит ему мешать. Логов рассчитывал, что парни из Балаклавы все сделают быстро и правильно, но полностью положиться на них не мог. Как, впрочем, и ни на кого другого, если дело касалось Сашки…

Он мчался по темному загородному шоссе по направлению к Севастополю, который помнился ему с юности белостенным, чуть запыленным, как усталый, списанный на берег матрос. Тогда они побывали здесь с родителями, но из всего путешествия Артур почему-то помнил лишь то, как маму сбило волной на пляже Учкуевки и потащило в море, а отец прыгал через топчаны курортников, чтобы добежать до нее. Спас свою любимую… Как они хохотали потом, когда все было позади. Им обоим оставался всего год жизни.

Сашку в Севастополь не тянуло, в ее памяти не было ничего, что связано с этим городом. Ей больше хотелось побывать в Ялте, которую они вдоль и поперек исходили с Оксаной, собрать с каменных оград грубой лепки касания матери. Артур обещал, что они непременно заедут туда, когда будут покидать полуостров. Непременно.

То, как у него колотилось сердце, Логову не нравилось. Он не особо верил в предчувствия – не было же их, когда погибли родители или убили Оксану! – но его беспокоила горячо вскипавшая в груди тревога. Жгло так, что даже промелькнула мысль: «Эй, ты только до инфаркта себя не доведи!»

Стараясь дышать ровно, Артур всматривался в машины – узнать ту, в которой повезут Ромку с Сашкой, не составило бы труда. Как бы не навредили девочке в запале операции… Вдруг Скороходов толком не объяснил, кого следует брать, а кого оберегать?

Он собирался пересадить Сашку в свою машину, пусть расслабится наконец, вздремнет… Ей пришлось быть собранной до предела, чтобы не выдать себя раньше времени, и девочка выдержала испытание.

– Молодчина, – бормотал Артур, давя на газ. – Просто молодчина! Даже позвонить ухитрилась.

Звонок от следователя Левчука застиг его уже в тридцати километрах от Балаклавы: евпаторийские технари только сейчас сумели засечь Сашкин телефон.

– Спасибо, – процедил Артур сквозь зубы. – Уже не надо. Я знаю, что она в Балаклаве. Романа Колесниченко уже берут.

«Надеюсь, что берут», – добавил он про себя и в тот же момент увидел полицейский фургон. Быстро помигал им фарами и, резко развернувшись, притормозил перед ними.

– Какого хрена?! – заорал водитель в форме, опустив стекло. – Ты чего творишь?

Стремительно приблизившись, Логов сунул ему в лицо удостоверение:

– Девушку я забираю. Парня доставьте по назначению.

Из машины уже выскочил коренастый капитан, придирчиво проверил документы Артура и проговорил сдержанно:

– Девушка не под арестом, можете забирать. Сама попросила подвезти ее до Евпатории. Нашей целью был Роман Колесниченко.

– Сильно не свирепствуйте с ним, – попросил Артур тихо. – Его вина еще не доказана.

По выражению лица капитана он понял: «Как получится». Но Ромкина судьба его тоже волновала постольку-поскольку… Когда дверца фургона отворилась и Сашка спрыгнула ему в руки, что-то взорвалось у Артура в груди, окутав ощущением счастья.

– Как ты? Цела?

Он вертел ее, осматривая: ни ран, ни синяков. Пытаясь вырваться, она рассмеялась, блеснув в темноте глазами:

– Да в порядке я! Ты получил мой звонок, да? Догадался?

Прижав ее, Логов смотрел вслед уезжающему фургону:

– А как же, напарник! Мы на одной волне…

* * *

По дороге она передала ему весь разговор с Ромкой, ничуть не смущаясь, описала увиденные у него фотографии Роксаны. Сам телефон забрали полицейские, и Артур не стал им мешать, ему достаточно было Сашиного свидетельства.

– Изнасилования действительно не было, патологоанатом подтвердил, – кивнул он. – Если в убийстве Ромка тоже не замешан, много не получит. Статья сто двадцать седьмая: незаконное лишение человека свободы, не связанное с его похищением. Роксана же добровольно с ним поехала? На мотоцикле насильно не увезешь… Если следовать Уголовному кодексу, такое преступление наказывается ограничением свободы на срок до двух лет.

– Два года, – удрученно повторила Сашка.

– Либо принудительными работами на срок до двух лет. Все будет зависеть от судьи.

– Местного?

– А какого же? Верховный суд этим делом вряд ли заинтересуется.

Она повернулась к нему. Не отрывая глаз от дороги, Артур чувствовал ее взгляд: пристальный и задумчивый одновременно.

– Ну, спрашивай, – не выдержал он.

– Как ты думаешь, если местный житель совершает преступление против приезжего, на чью сторону склоняется судья?

– Как сотрудник Следственного комитета России я должен бы заверить тебя, что суд остается беспристрастным в любой ситуации. Но мы же оба понимаем – это в идеале. А на практике так получается не всегда… Поэтому я и говорю: все будет зависеть от судьи. Он тоже человек и может оказаться в душе националистом или сексистом. Все может иметь значение. Не должно! Но может… Так что я не могу дать тебе никакой гарантии, каким будет приговор по Ромкиному делу.

Кивнув, Сашка отвернулась к окну. Ее молчание было тяжелым, и он забеспокоился:

– А тебя всерьез волнует судьба этого парня? Ты же знаешь его несколько дней.

– Ну да, – отозвалась она вяло.

– И ты уверяла, что не влюбишься в него…

– Я и не влюбилась!

– А что тогда?

Каждое слово, оброненное Сашей в темноту, показалось Артуру слезой:

– Когда его… Ромку… скрутили, у меня чуть сердце не разорвалось. Не знаю… почему! Так жалко его стало… Он же сделал это с отчаяния! Ты же знаешь, как страсть может оглупить человека…

«Нет, – отозвался Артур мысленно. – Не знаю. Такой страсти в моей жизни, к счастью, не было».