Загадка Либастьяна, или Поиски богов - Юлия Фирсанова

– Кстати, в Бартиндаре яблоки знатные. Угощайся, Элия! – Кэлер слазил в свою сумку и вывалил в вазу с общипанным виноградом изрядную горку ярких плодов. По гостиной тут же поплыл свежий яблочный аромат. Показывая пример, принц выбрал себе самое большое яблоко и, развалившись в кресле, принялся добросовестно жевать.

– Кушай, не пропадать же добру, – великодушно предложил герцог. – Они не отравленные, яд некогда было закачивать.

– Вот жалость, – улыбнулась богиня и, выбрав пестро-полосатое яблочко, впилась в него зубками. Воитель фрукты проигнорировал. Может, не желал принимать пищу из рук неприятеля, а может, не поверил в то, что сумасшедшему Лиенскому не хватило времени на сотворение гадости…

Доведенный до белого каления подколками Элии и командным тоном Нрэна, но вовсе не горящий желанием по-настоящему разозлить богиню, Элегор начал рассказывать по существу. Великодушный Кэлер позволил герцогу, как главному герою повествования, все изложить самому.

– До Бартиндара нас подбросили плотогоны, за проезд платили, развлекая песнями местных русалок. Дамы были так растроганы, что преподнесли нам в дар Жемчужину Желания. В пустом поместье, окруженном яблоневым садом, куда доставили нас плотогоны, мы не нашли ничего, хоть и обыскали его сверху донизу: симпатичный заброшенный дом образованного провинциала, накрытый заклятием отчуждения. Так и ушли бы ни с чем, если бы не случай: я выронил и раздавил сапогом подарок русалок, обмолвившись при этом о своем желании узнать, каким образом ларец угодил в Бартиндар. И получил очередное доказательство того, что желания богов склонны сбываться даже тогда, когда мы не прибегаем к Закону Желания. Словом, нас настигло видение…

Элегор подробно описал свои ощущения и все детали вызванного русалочьей магией видения из прошлого, представшего перед богами.

– Магия амфибий весьма причудлива, – промолвила Элия, со вниманием выслушав речь герцога. Второе яблоко, взятое из вазы, так и осталось не надкушенным. – Но нет повода не доверять ей. Такими фигурами, как Жнец, не играют впустую и уж точно не используют для розыгрыша. Спасибо, мальчики, в некоторой степени мое любопытство удовлетворено. Правда, ответ на один вопрос породил десяток новых вопросов.

– Так давай ответим и на них! Чем нам заняться теперь, Элия? Может, стоит поискать другие карты или того Жнеца? – с явным энтузиазмом решил уточнить «программу мероприятий» Элегор, готовый хоть сейчас ринуться в бой.

Нрэн метнул в герцога очередной убийственный взгляд из разряда тех, которые менее живучему и более чувствительному субъекту, чем Элегор Лиенский, стоили бы мгновенной остановки сердца. Воитель только что еще раз убедился в том, под чьим вредоносным влиянием у принца Лейма, воспитанного в правильных условиях, возникла преступная склонность к непродуманным и опасным поступкам. Но гораздо больший удар, чем гляделки с Нрэном, герцогу нанес ответ принцессы.

– Вам, герцог, некоторое время не стоит включаться в активные поиски, – возразила богиня, добавив не без издевки, спровоцированной недавним наблюдением за «сельскими» развлечениями Элегора:

– Возвращайтесь лучше в замок, нарисуйте еще пару-другую портретов, потренируйтесь в метании бутылок. Кто знает, быть может, папа сделает этот вид спорта обязательным для больших турниров?

– Но почему? – от всей души возмутился Лиенский, почти выпрыгнув из кресла от негодования. Он вовсе не думал, что его вот так просто выкинут из этого потрясающе интересного дела, особенно теперь, когда они с Кэлером влипли в такую изумительную историю.

– Никто не сомневается в эффективности ваших методов, герцог. Но они вызывают слишком мм… большой резонанс. А нам не следует ставить всю Вселенную в известность о желании Лоуленда собрать Колоду Джокеров, – постукивая по подлокотнику кресла пальчиками, ответила богиня, отлично знакомая с манерой приятеля вести дела. – Когда нужно будет перевернуть с ног на голову сотню-другую миров, мы тебя непременно позовем.

– Всего хорошего, леди Ведьма, – процедил разозлившийся Элегор, яростно тряхнул головой и, вихрем взметнувшись из кресла, исчез из гостиной принцессы.

– Элия, ты полагаешь, что этот запрет способен удержать герцога от вмешательства? – потирая подбородок, уточнил Кэлер замысел сестры с едва заметным мягким укором в голосе. Принцу показалось, что она обошлась с молодым богом не слишком справедливо, кроме того, наблюдательному Кэлеру совсем не понравились выражение яростной решимости в глазах Элегора и желваки на скулах.

– Нет, – честно, даже и не думая доказывать свою правоту, призналась богиня, машинально поглаживая легчайшую ткань пеньюара – Но надеюсь на то, что Элегор будет копить досаду и злость хотя бы пару деньков. Этого должно хватить…

– Для чего? – задал вопрос бард.

– Для того, чтобы в Лоуленд вернулся Лейм, ему и поручим следить за поведением друга и усмирять его порывы, – пояснила принцесса. Она рассчитывала на то, что, каким бы ни возвратился Лейм – гордым победителем с ценной находкой или мальчишкой, сгорающим от стыда, он будет чувствовать себя в достаточной мере виноватым, чтобы добровольно взвалить на свои плечи ответственность за Элегора.

– Сработает, – кивнул Кэлер и заметил: – Прости, Нрэн, но я хотел бы наедине перекинуться с сестрой парой словечек.

– Хорошо, – коротко согласился принц. Кэлера он оставлял в обществе Элии со спокойной душой. Бог бардов был единственным из братьев, к которому Нрэн не ревновал богиню, в каком бы халатике она ни красовалась, ибо некогда Кэлер весьма доходчиво (богу войны не часто доводилось видеть снисходительного добряка таким сердитым!) объяснил кузену, что богиня любви для него только сестра. Отлепившись от стены, у которой он простоял неподвижно все это время, Нрэн вышел из комнаты.

– Какие у нас секреты от Нрэна? – заинтригованно вопросила принцесса, видя, как посерьезнел брат, смахнув с лица добродушную и чуть ленивую полуулыбку.

Кэлер отложил яблоко и повернулся в кресле, подавшись к сестре:

– Жнец, которого мы с парнем видели в видении, Элия. Гор ничего не заметил, да и не должен был заметить, но мне кое-что упрямо не дает покоя. Память барда верна и вечно хранит голоса, образы, отзвуки чувств. Даже не видя лица под капюшоном и фигуры под темным плащом, я следил за резкими движениями, за чуткими руками в перчатках, ловил интонации, знакомые интонации… И слова о том, что он по милости Творца лишился семьи, не видел дочери… А еще это имя… Вэлль…

– Вэлль. Ты думаешь… Моувэлль? – прошептала Элия.

Кэлер, увидев свет догадки в серых глазах сестры, кивнул:

– Тела так и не нашли… Он всегда был странным, неуловимым, словно призрак или тень, никого не пускал в душу, не имел друзей. Исчезал надолго без предупреждения, потом появлялся на несколько дней…

– Наш дядя – Жнец. Так странно и почти невозможно поверить в эту догадку, – промолвила Элия, словно погрузившись в глубь себя, в собственные воспоминания о родственнике. – Но произнесены пророчества, семья начала собирать карты Джокеров, и я своими глазами видела портреты братьев на картах. Поверить в это не менее трудно, чем в то, что ларец принес дядя Моувэлль, обреченный на служение Жнеца. Нити Мироздания сплетаются вокруг нас, приводя в исполнение некий грандиозный замысел, и уже не сказать наверняка, что возможно, а что никогда не свершится.