Попаданка в семье драконов 2 - Любовь Свадьбина

Привет, Лер, — кивает пробегающий мимо колобок.

Савелий, похоже, преуспел в деле отъема пирожков у страждущих студенток: раздался вширь, округлил лицо почти до неузнаваемости. Прибавил килограмм пятнадцать, не меньше. И похоже, маяк, действие которого ослабили только на моих родителях и брате, продолжает уверять его, что мое отсутствие весь семестр — норма, не требующая пояснений.

Мы с Ареном идем по коридору, весело переглядываясь и жуя пирожки. Запоздало соображаю, что Савелий мог бы подсказать, где искать Свету.

— А-а! — сотрясает столовую отчаянный крик.

Это бурная реакция на отсутствие вожделенной выпечки? Они с Никой поняли бы друг друга.

Савелий выскакивает в коридор и выпучивает глаза, протягивает ко мне руки:

— Лерка! Как ты могла купить все? Ты почему о других не подумала?! Пирожок отдай!

Где-то ты многоуважаемая денея Валерия, а тут — просто Лерка, у которой можно отжать пирожок. Весело было бы превратиться в драконицу и рыкнуть: «Ты у кого еду отнимаешь?!»

Интересно, Савелий сбежал или попытался бы отбить пирожок? Это, конечно, просто фантазия на тему, но... забавная, да.

— Отдай! — Савелий направляется ко мне, потрясая скрюченными пальцами. — Отдай, я умираю от голода! Я просто сейчас буду есть сам себя! Лера! Будь человеком! Отдай пирожок.

Глава 24

Будь человеком — нечестный прием! Хотя Савелий этого не понимает. Мысленно усмехнувшись, Арен встает на пути помчавшегося ко мне Савелия, так что теперь мне видны лишь его толстенькие, прыгающие на уровне предплечий Арена бочка.

«Лера, судя по его виду, он питается с избытком, почему он хочет отнять твой пирожок?»

У Савелия срабатывает инстинкт самосохранения: он тормозит шагах в десяти от Арена и наклоняется, чтобы выглянуть из-за его руку. Вздернув брови домиком, канючит:

— Ну Ле-е-ер, ну да-а-ай, я знаю, что вы три взяли. У тебя должен один остаться. Ну тебе жалко, что ли? Ты вон какая худенькая, куда тебе два пирожка? Ты как Дюймовочка — можешь половинкой зернышка насытиться, а я, — он похлопывает себя по пузцу, — мне много надо. Ну да-а-ай пирожо-ок.

Недоумение Арена, ощутимое благодаря связи с ним, меня забавляет: да, мой дорогой драконище, тебе не понять таких простых отношений между студентами.

— Ле-е-ера, ну да-ай, — Савелий молитвенно складывает руки и смотрит на меня жалобно-жалобно. — Я следующей партии не дождусь: умру в страшных муках, и это будет твоя вина.

«Он серьезно? — Арен рассматривает свой пирожок. — Правда без этого умрет?»

Засмеявшись, качаю головой, хотя Арен этого увидеть не может. Зато видит Савелий и трактует по-своему:

— Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, тебе что, жалко пирожка для одногруппника? Ну тогда полпирожка да-а-ай.

Арен уже собирается отдать свой, но я предупреждаю: «Не умрет, просто на жалость давит». Вытаскиваю из кармана целенький пирожок и, подойдя к Арену, протягиваю Савелию.

— Держи.

Счастье озаряет круглое лицо Савелия, он подступает к пирожку, но после пары шагов застывает, опасливо глядя на Арена. Арен откусывает свой пирожок, жует неторопливо. Савелий бледнеет, но медленно-медленно приближается.

Кошусь на Арена: спокойное лицо, ест себе и ест.

— Лера, а твой... спутник меня не тронет? — уточняет Савелий.

— Нет.

«Арен, почему он тебя боится?»

«У некоторых существ хорошо интуиция развита, наверное, чувствует, что я не человек и не в восторге от того, что он отнимает твою еду».

«Не отнимает — я сама отдаю. И я теперь тоже не человек, разве нет?»

«Ты добрая, — без тени сомнения произносит Арен. — Пирожок отдаешь. Очень добрая».

Добрая, потому что сытая. Но пусть Арен думает обо мне хорошо.

У Савелия на висках проступают капельки пота. Он действительно боится расслабленно стоящего рядом со мной Арена.

Вздохнув, выхожу вперед и вручаю пирожок Савелию.

— Приятного аппетита.

— Спасибо! — прижимая добычу к груди, Савелий поспешно отступает к столовой.

— Света где? — спрашиваю вдогонку.

— Да она там с философией парится, все зачет получить не может. Это на третьем этаже в закутке...

— Поняла, где, спасибо.

Савелий с неожиданной для его веса скоростью ныряет в столовую и прикрывает за собой дверь.

Философия... преподаватель по ней мне не нравился — мутный какой-то мужик, осыпающий все своей перхотью. Помнится, он тогда вещал, что философия — основа жизни и всех наук, и советовал не обольщаться тем, что предмет по недоумию вышестоящих идет как непрофильный, спрашивать он будет по всей строгости.

И Света, похоже, под эту строгость попала. Что странно: у нее хороший кругозор, соображает вроде неплохо.

Взяв Арена под руку, задумчиво жуя, веду его на два этажа выше. Институт построен в форме «п» с короткими хвостиками, так что аудитории в ответвлениях действительно будто в закутках. Эффект усиливается тем, что на косых переходах между центральными коридорами и коридорами ответвлений выставлены пальмы в кадках.

Мы проходим мимо кабинетов. Из-за некоторых дверей доносятся голоса, из-за одной — смех. Мерцает на стенах разноцветная мишура. Ею обмотали даже рамы акварельных пейзажей.

В переходе я выступаю вперед, первая захожу в ответвление коридора. Здесь чуть темнее, двери кабинетов из мореного дуба резко выделяются на охристых стенах. А сидящая в конце ряда стульев девушка в свитере такого же цвета, наоборот, будто теряется, растворяется в пространстве. Она сидит, уткнувшись в лицо ладонями. Кажется, не плачет. Но в ее позе сквозит глухое отчаяние.

По форме рук, по сережкам, фигуре почти сразу узнаю в ней Свету.

«Арен, подожди в соседнем коридоре», — отдаю ему остатки своего пирожка.

«Уверена?»

Уверена ли я, что выговариваться проще, когда над тобой не маячит незнакомый парень? Да.

Киваю.

Дождавшись, когда недовольный разлукой Арен скроется за пальмами, направляюсь к Свете. Присаживаюсь на корточки напротив нее.

— Свет, что случилось?

Вздрогнув, она откидывается